Лола промочила ноги и совсем приуныла.
— Так и будем здесь бродить среди могил? ныла
она. — Я есть хочу. И звери дома одни…
— Как мы шли-то с этим пузатым? — бормотал
Леня. — Значит, от конторы он свернул налево, потом в узенький проход
между могилами…
— Через канаву прыгали! — подсказала Лола.
— Точно! — вспомнил Маркиз. — Канава будет
туда, я знаю!
Они пошли в ту сторону, но там оказалась совсем другая
канава, тем не менее компаньоны решили ее перепрыгнуть, авось поможет.
На той стороне канавы не было ничего интересного, как с
грустью констатировала Лола, такие же старые могилы и покосившиеся памятники.
Однако место было посуше. Они пошли дальше, и вскоре аллея стала шире и могилы
ухоженнее.
— Не бойся, Лолка, сейчас выберемся! —Маркиз обнял
свою подругу за плечи. — Гляди — цивилизация…
Неподалеку стоял помойный бак, а рядом с ним — пустой
грузовичок с копательными принадлежностями. Компаньоны снова повернули, и тут
послышались голоса и стук лопат.
— Сейчас дорогу спросим! — обрадовался Маркиз,
поворачиваясь к Лоле, и тут же изумленно застыл на месте.
Его боевой подруги рядом не было. Только что она брела
рядом, ворча, чертыхаясь и жалуясь на жизнь, и вот, как корова языком слизнула.
Лене стало не по себе, все-таки они находились на кладбище, а там всякое может
случиться, не зря люди испокон веков рассказывают всякие байки из склепа.
— Лолка, ты где? — растерянно позвал Маркиз и
огляделся.
Совсем рядом увидел он свежераскопанную могилу и небольшую
группу людей рядом — в основном старухи, один только трясущийся старичок
затесался. Распоряжалась всем высокая женщина с нарочито скорбным выражением
длинного лица и в неловко повязанном черном платке. Могильщики уже заканчивали
свою работу.
Хлоп! — маленький камешек больно ударил его по уху.
Маркиз удивленно оглянулся в ту сторону и увидел Лолу, которая выглядывала
из-за каменного ангела с пухлыми щеками и сломанным крылом. Лола таращила
глаза, беззвучно шевелила губами и махала руками, приглашая к себе. Вид ее
Маркизу не очень понравился, он пробормотал «свят, свят, свят» и едва сдержал
попытку перекреститься. Лолка скрылась за ангелом, а Леня нехотя сделал
несколько шагов в ту сторону. Было сыро и грязно.
— Да иди ты быстрее! — послышался шепот.
— С чего это тебе вздумалось в прятки играть? —
ворчал Маркиз. — Нашла время.
Лола втянула его за ангела и зашептала:
— Видишь вон ту бабу в черном платке? Ну, сутулая
такая…
— Ну вижу…
— Это она, та самая белобрысая Зайценогова! —
выпалила Лола. — Ну дела! И тут она, и там она!
— Ты точно знаешь?..
— А чего я, по-твоему, тут сижу? — огрызнулась
Лола. — Для развлечения? Вон, всю куртку вымазала!
— Сиди тут и не высовывайся! — приказал Леня,
заметив, что один из могильщиков погрузил инвентарь в тачку и пошел прочь.
Второй остался для делового разговора с женщиной в платке, в результате
которого, надо думать, некоторое количество денег должно было перекочевать из
сумочки девицы в карманы могильщиков.
Маркиз поднял повыше воротник куртки, натянул на голову
всегда имевшуюся у него в кармане кепку-бейсболку, выхватил из стеклянной
банки, стоявшей на соседней могиле, довольно еще свежий букетик гвоздик и
рванулся вперед, чтобы выскочить наперерез парню с тачкой. Он налетел на него и
сделал вид, что сильно запыхался.
— Кого закопали-то, служивые? — вскричал он,
показывая на могилу. — Не Сидоренко Иван Дмитрича?
— Не, бабу какую-то, — махнул рукой
могильщик, — старуху, в общем…
Леня сделал вид, что перевел дух, потом вытер со лба
несуществующий пот и достал из кармана сигареты.
— Значит, не туда я пришел, — сокрушался он,
протягивая сигареты парню, — точно старуха это?
— Ну я тебе говорю, — парень закурил и посмотрел в
засаленную записную книжку, —Лопатина Анна Ермолаевна, одна тысяча
девятьсот двадцатый, две тысячи третий, вот! К мужу ее, Лопатину Федору
Ивановичу…
— Точно, старуха, — Маркиз сделал вид, что совсем
расстроился. — Я, понимаешь, дядю Ваню, Сидоренко-то, лет двадцать не
видел, кто там его хоронит — понятия не имею! Да опоздал еще, вроде помню, что
здесь место, где жена дяди Ванина.., да еще издали показалось, что девка эта
знакомая, — он кивнул на черный платок.
— Не, это старухина племянница, что ли, пояснил
могильщик. — Она там всем распоряжается, и венок от нее «Дорогой тете от
Веры».
— Ну, спасибо, пойду дальше искать! вздохнул Маркиз.
— Все точно, — сообщил он Лоле, когда оказался
рядом с ней за ангелом и заботливо вернул позаимствованный букетик на
место, — это ее тетка. Что-то мне удивительно, с чего это вдруг на всех
родственников этой Веры Зайценоговой мор напал почти в одночасье? Надо бы с
этим делом разобраться…
Не обращая внимания на грязь, они, прячась за памятниками,
отошли подальше и только там решились выйти на аллею.
— Ужас какой! — вздыхала Лола в
машине. —Столько времени провести на кладбище! Этак можно живым трупом
стать!
Дома Лола отправилась в ванную, а Маркиз заперся в своей
комнате и плотно «повис» на телефоне. Он решил выяснить, кто такая была
покойная Анна Ермолаевна Лопатина.
Когда Лола выползла из ванной через сорок минут, вся
розовая, разомлевшая и пахнущая лавандой (несколько капелек лавандового масла,
добавленного в воду, снимают стресс и успокаивают), Леня попался ей на дороге.
Он страшно спешил.
— Хорошо, что в нашей квартире две ванные
комнаты! — недовольно заговорил он. —Иначе я все время опаздывал бы!
— Куда это ты собрался? — удивилась Лола. — Я
думала — посидим, поболтаем, чайку выпьем…
— Пока ты отмокала в своей лаванде, —Леня
поморщился, — я выяснил множество интересных вещей. Не спрашивай,
как, — заторопился он, хотя Лола и не думала спрашивать, — это мои
производственные секреты. Значит, так, — начал он, отвернувшись к зеркалу,
чтобы завязать галстук, — Анна Ермолаевна Лопатина — вдова Федора Ивановича
Лопатина, известного партийного деятеля.
— Когда известного? — Лола сморщила носик. —
Что-то я такого не знаю.
— Вот именно, дорогая, — Леня улыбнулся в
зеркале, — ты смотришь в самую точку. Старуха умерла в возрасте
восьмидесяти трех лет — возраст солидный, она была моложе своего мужа лет на
пятнадцать, если мои информаторы не наврали. Впрочем, можно проверить, этот
самый Федор Лопатин есть в каком-нибудь политическом словаре семидесятых годов.
Умер он в семьдесят пятом, будучи на пенсии. В молодости он воевал в Гражданскую,
потом пошел по линии НКВД, потом перешел на партийную работу, достиг там высот,
после почему-то покатился вниз и закончил свою трудовую деятельность, занимая
пост скромного начальника отдела в Смольном, откуда его тихо-мирно ушли на
пенсию.
