— Симоне Мартини! — повторил Артур. —Темпера,
маленькая вещь, двадцать на тридцать сантиметров!
— Ты ничего не путаешь? — Маркиз смотрел на Артура
во все глаза.
Хозяин галереи, наслаждаясь произведенным эффектом, потирал
маленькие ручки и улыбался.
— Я иначе спрошу, — Леня сделал небольшую паузу,
как бы придавая своим словам больший вес, — этот нотариус ничего не
путает? Все-таки он нотариус, а не искусствовед!
— Он увлекается искусством и кое-что понимает в
нем, — ответил Артур, помолчав, но он действительно не специалист, поэтому
он пришел к бабульке еще один раз и привел с собой знакомую женщину из
Эрмитажа, доктора, между прочим, наук, специалистку по ранним итальянцам.
— Кажется, я догадываюсь, о ком идет речь, —
вставил Маркиз.
— Ты просто как птица-говорун, — усмехнулся
Артур, — отличаешься умом и сообразительностью.., и еще знаешь полгорода!
По крайней мере, его прекрасную половину.
— И что сказала эта женщина?
— Эта женщина, — Артур весьма ехидно
усмехнулся, — при виде картины едва не хлопнулась в обморок.
— Не мудрено, — отозвался Маркиз, — начало
четырнадцатого века.., в Эрмитаже всего одна его небольшая вещь… Мадонна с
диптиха «Благовещение»… Сиенская школа…
На лице его появилось мечтательное выражение, он вспомнил
ту, которая водила его в зал ранних итальянцев и рассказывала про картины. Леня
Маркиз всегда уважал образованных женщин и, общаясь с ними, так сказать, в
неформальной обстановке, всегда умел совместить приятное с полезным.
— Ладно, ладно, — прервал его Артур, — ты не
на экзамене, а я не профессор! Незачем демонстрировать мне свою эрудицию!
Короче, эта женщина, как ты выражаешься, пришла в совершенное неистовство, немедленно
сообщила Лопатиной, что та обладает настоящим сокровищем, и стала умолять
старуху, чтобы та завещала картину родному городу, а точнее Эрмитажу…
— И что старуха? — Маркиз слушал рассказ Артура,
как увлекательный детектив.
— Старуха оказалась далеко не дурой. Она поджала губы и
сказала, что у нее имеются родственники поближе Эрмитажа, и она хочет завещать
картину им, чтобы они вспоминали доброту покойной тетки, а уж те, если захотят,
пусть поступают по собственному разумению…
Артур замолчал, и Леня, поняв, что история на этом
заканчивается, поинтересовался:
— А как же эта история стала достоянием гласности?
— Как-как, очень просто! Ты думаешь, откуда я беру
экспонаты для своего салона? Думаешь, сижу в этом кабинете и жду, пока бедные
старушки принесут мне своих Рембрандтов?
Леня, разумеется, так не думал.
— У меня каждый второй нотариус в городе
прикормлен! — разливался Артур. — Я должен быть в курсе интересных
завещаний!
— Значит, этот нотариус, искусствовед-любитель по
совместительству, сразу же тебе стукнул про Симоне Мартини?
— А как же, — Артур скромно потупился. — То
есть надо понимать, что картина уже практически у тебя в руках? И ты теперь
очень богатый человек?
— А вот тут ты, к сожалению, ошибаешься, — Артур
нервно закурил следующую темную сигарету, — если бы я смог заполучить
этого Мартини, это было бы прекрасным, завершением моей карьеры, и я поселился
бы где-нибудь на Карибах или Багамах, в собственном особняке, с дворецким в
белом смокинге и темнокожими горничными…
При этих словах в глазах Артура в свою очередь появилось
такое мечтательное выражение, что чувствительный Маркиз едва не прослезился. К
счастью, он вовремя вспомнил, что перед ним — не заурядный мечтатель, а
прожженный мошенник, помесь акулы и пираньи.
— Так что же случилось? — спросил Леня. — Что
встало между тобой и твоей темнокожей мечтой?
— Случились две вещи. Во-первых, старуха оказалась не
промах — увидев в глазах нотариуса излишний интерес, она, как только он ушел,
поехала в банк и сдала картину туда на хранение. И, во-вторых, об этой чертовой
картине откуда-то узнал Штабель…
Леня присвистнул.
Худой костлявый человек неопределенного возраста, которого
весь город знал под странной кличкой Штабель, а правоохранительные органы — под
настоящим именем Сергей Шустов, был крупным криминальным авторитетом,
контролирующим практически всю торговлю антиквариатом и произведениями
искусства в северной столице. Такие «акулы» и «пираньи», как Артур, могли
охотиться в этой мутной воде только постольку, поскольку им разрешал это
Штабель, и до тех пор, пока они не перебегали ему дорогу.
Штабель был человек крутой и решительный, ссориться с ним не
рекомендовалось. Сам он при случае так объяснял знакомым происхождение своей
клички: «Я своих врагов штабелями складываю, а потом бензопилой — вжик-вжик, и
на мелкие чурочки!»
Когда Артур назвал имя Штабеля, Маркиз неожиданно вспомнил,
где он видел одного из братков, сопровождавших на кладбище «вторую вдову»
писателя Волкоедова.
Он видел этого плечистого субъекта в бильярдной на Петроградской
стороне, которую Штабель использовал в качестве своей штаб-квартиры.
— Кажется, я знаю, откуда Штабель узнал про Симоне
Мартини, — задумчиво протянул Маркиз.
Артур насторожился, ожидая, что Леня поделится с ним этой
информацией, но Леня надолго замолчал.
Он не сказал Артуру, что именно пришло ему в голову — что
покойная Анна Ермолаевна Лопатина вполне могла рассказать про бесценную картину
своему родственнику Алексею Кирилловичу, а гот, скорее всего не поверив
старухе, разболтал все своей жене.., или бывшей жене, черт их там разберет.., а
у этой «вдовы номер два» имеются явные связи в криминальной среде.., так что
информация очень быстро дошла до Штабеля!
Но Артуру вовсе не обязательно знать об этом.
— Да, — протянул Леня, — если в игру вступил Штабель,
таким мелким рыбешкам, как мы с тобой, лучше и не приближаться к игровой
площадке, а то ненароком голову откусят!
— А ты спрашиваешь, знаю ли я фамилию Лопатин! — с
тяжелым вздохом заключил свой рассказ Артур. — Да я ее тут же постарался
напрочь забыть, и если бы не ты…
— Точнее, если бы не ампирное бюро, — поправил его
Леня.
— Если бы не ты, я бы эту фамилию и не вспомнил!
— Ты знаешь, — проговорил Леня, поднимаясь, —
если я что-то обещал, я это делаю. Бюро за мной.
Артур кивнул и выпустил в потолок колечко ароматного дыма.
Маркиз остановил машину на Дворцовой набережной, перешел
оживленную дорогу и толкнул массивную дверь с табличкой «Дирекция
государственного Эрмитажа».
Полусонный охранник лениво поинтересовался, куда он
направляется.
Леня назвал фамилию своей старой знакомой, и охранник махнул
рукой по коридору, пробормотав: «Комната сто четыре». Леня кивнул и пошел по
коридору. Возле двери сто четвертой комнаты работали жизнерадостные маляры.
