Книга Чудовище должно умереть, страница 18. Автор книги Николас Блейк

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Чудовище должно умереть»

Cтраница 18

— Рухнул, словно сраженный смертельной болезнью! — в восторге заорал он.

— Урод несчастный! — сказала Лена. — Что за идея — выбивать человеку глаза? Тоже мне — только и хвастаешься своей необыкновенной силой!

С издевательской заботливостью Джордж похлопал меня по плечу.

— Бедный старый Пусси. Извините, старина, не хотел вас обидеть.

Я был взбешен, особенно из-за того, что он перед всеми назвал меня этой идиотской кличкой, и сказал с притворной сердечностью:

— Все в порядке, старина Крыса. Вы просто не рассчитали своих сил, вот ведь в чем дело, верно?

Джорджу это не очень понравилось. Что ж, учись сдерживать свой вульгарный язык. Я все больше думаю, что он ревнует меня к Лене. Не знаю, может, его просто раздражает то, что он не может понять, что нас с ней связывает.

11 августа

Сегодня Лена спросила меня, почему бы мне не переехать к Рэттери и не пожить у них до конца месяца. Я сказал, что вряд ли это очень понравится Джорджу.

— О, он вовсе не против.

— Откуда ты знаешь?

— Я спрашивала его об этом. — Затем она серьезно посмотрела на меня и сказала: — Дорогой, можешь не беспокоиться. Я уже порвала с Джорджем.

— Ты хочешь сказать, что между вами что-то было?

— Да! Да, да! — взорвалась она. — Я была его любовницей. А теперь собирай вещи и уезжай, если хочешь! — Она чуть не плакала. Мне пришлось ее успокоить. Потом она сказала: — Значит, ты переедешь, да?

Я сказал: да, если Джордж ничего не имеет против. Не знаю, может, с моей стороны это неразумный шаг, но очень трудно устоять против Лены. Придется старательно прятать свой дневник; но здорово, что я буду находиться на месте: очень легко обсуждать несчастные случаи, но чертовски трудно подстроить подходящий «несчастный случай» для Джорджа. Например, я не очень разбираюсь в автомобилях, чтобы что-нибудь испортить в механизме машины Джорджа. А любой случай с машиной вполне подошел бы, насколько я понимаю. Может, жизнь в его доме даст мне необходимое вдохновение. Говорят, несчастные случаи происходят даже в благополучных семьях, а его семью никак не назовешь благополучной. С другой стороны, будет приятно находиться в одном доме с Леной; хотя, надеюсь, ей не удастся смягчить меня — в моем сердце уже нет места для любви — я одинок и должен таковым оставаться.

12 августа

Провел приятный день на реке в лодке молодого Карфакса. Как я и подозревал в последний раз, когда выходил на ней, она не очень слушается руля, а значит, будет трудно управлять ею в бурную погоду. Я серьезно намерен взять с собой Фила: судя по всему, он этого очень хочет, но я все медлю с этим, наверное, потому, что в августе я должен был обучать Марти управлять лодкой, если бы… Тем больше оснований взять на реку Фила, мне нужно избавляться от гнета тяжких воспоминаний.

Сегодня вечером я размышлял, как мне удается выдерживать здесь день за днем, ненавидя Джорджа всеми фибрами своей души, так отчаянно и неистово, что я почти пугаюсь безмятежного выражения моего лица, когда случайно ловлю его отражение в зеркале. Я ненавижу его телом и душой и вместе с тем держу себя по отношению к нему без всякого сознательного контроля или скрытности и не испытываю нетерпения по поводу выполнения своего плана. Не потому, что я боюсь последствий, и не потому, что я уже не надеюсь найти правильного решения проблемы. И все же это правда — я склонен все оттягивать.

Полагаю, объясняется это следующим образом — как влюбленный часто медлит, не из-за своей нерешительности, а желая продлить сладостное предвкушение исполнения своих мечтаний, так и человек, который ненавидит, хочет насладиться своей ненавистью, пожирая глазами ничего не подозревающую жертву, прежде чем он приступит к акту, в котором осуществится его ненависть. Эта отдаленная параллель звучит настолько натянуто, что я не решусь поделиться ею с кем-либо помимо своего призрачного доверителя, этого дневника. И все же я уверен, что это так: меня можно обвинить в том, что я невротик, ненормальный оголтелый садист; но это так точно отвечает моим чувствам, когда я нахожусь рядом с Джорджем, что я сердцем чувствую, что это точное объяснение.

Разве оно не объясняет также и длительную «нерешительность» Гамлета? Интересно, предполагал ли какой-нибудь исследователь-филолог, что она была результатом его желания продлить ожидание мести, по капле насыщая никогда не надоедающий напиток ненависти сладостью этого ожидания, остротой предвкушения опасности? Не думаю. Для меня будет приятной иронией написать эссе о Гамлете, предложив эту теорию, когда я покончу с Джорджем. Черт побери, ума мне на это хватит! Гамлет не был колеблющимся, скромным и нерешительным невротиком. Это был человек, одаренный ненавистью, доведенной до совершенства. Все время, которое, по предположениям, он проводил в колебаниях, на самом деле он высасывал кровь из тела своего врага, окончательная смерть короля — не что иное, как отшвыривание его оболочки — шкурки плода, высосанного досуха.

14 августа

Вот и говори об иронии судьбы! Вчера вечером за обеденным столом произошел чрезвычайно необычный разговор. Не помню, с чего началось, но все вдруг стали обсуждать право на убийство. Кажется, мы начали спорить насчет эвтаназии. Должны ли врачи в случае неизлечимой болезни «настойчиво бороться за сохранение жизни клиента»?

— Врачи! — воскликнула старая миссис Рэттери своим грубым голосом погонщика свиней. — Все они просто обирают людей, вот что! Шарлатаны. Я бы ни на секунду им не доверилась. Посмотрите на этого врача-индейца — как бишь его зовут? — расчленил свою жену на куски, которые спрятал под мостом.

— Ты имеешь в виду, мама, Бака Ракстона? — сказал Джордж. — Да, это довольно странный случай.

Миссис Рэттери хрипло усмехнулась. Я поймал заговорщицкий взгляд, которым она обменялась с Джорджем. Вайолет густо покраснела. Это был неловкий момент. Она застенчиво сказала:

— Я думаю, когда человек безнадежно болен, он имеет право просить своего доктора избавить его от страданий. А вы со мной согласны, мистер Лейн? В конце концов, мы же делаем это для животных.

— Доктора! — презрительно фыркнула старая миссис Рэттери. — Я ни разу в жизни не болела. Все эти болезни чаще всего только воображаются… — Здесь Джордж грубо хохотнул. — Позволь мне посоветовать тебе, Джордж, чтобы ты постарался обойтись без этих своих тоников. Такой крупный здоровый человек вроде тебя платит доктору, чтобы он дал ему бутылку подкрашенной воды — да еще для носа! Не знаю, куда идет ваше поколение. Сплошные ипохондрики!

— А кто такие ипохондрики? — спросил Фил.

Кажется, все забыли о его присутствии. Ему только недавно разрешили появляться на поздних обедах. Я увидел, что Джордж готов разразиться какой-нибудь грубостью, и поспешил ответить:

— Это люди, которым нравится считать себя больными, хотя на самом деле этого нет.

Фил выглядел озадаченным: он не мог себе представить, что кому-то нравится думать, что у него болит живот. Некоторое время разговор вертелся вокруг этой темы: ни Джордж, ни его мать не слушали, что говорят другие; они напористо придерживались своего образа мысли — если это можно так назвать. Я был раздражен такой бесцеремонной манерой ведения беседы и из чувства противоречия спокойно сказал, обращаясь ко всем сидящим за столом:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация