Джорджия передала трубку Найджелу, и тот увлекся долгим разговором. Закончив его, он подхватил Джорджию под локти и закружил ее в воздухе.
— Полагаю, все это возбуждение означает, что кто-то кого-то убил, а ты собираешься в это влезть, — сказала она, когда он опустил ее на стул.
— Да! — пылко воскликнул Найджел. — Настоящее интересное и загадочное дело. Друг Майкла — парень по имени Фрэнк Кернс, он же — Феликс Лейн, автор детективных романов: он готовился убить одного человека, но у него все сорвалось, а теперь этого парня действительно убили: отравили стрихнином. Так этот Кернс хочет, чтобы я занялся его делом и доказал, что это сделал не он.
— Не верю ни одному слову! Это какой-то обман. Слушай, если настаиваешь, я поеду с тобой в Хоув. Ты не в таком состоянии, чтобы взяться за новую работу.
— Я должен. Майкл говорит, что этот Кернс — очень порядочный парень. И он попал в страшную передрягу. Кроме того, приятно будет переменить обстановку и оказаться в Глостершире.
— Он не может быть порядочным человеком, если замышлял кого-то убить. Оставь его в покое, забудь об этом.
— Ну, у него были оправдывающие обстоятельства. Этот тип сбил на дороге сынишку Кернса, и тот умер. Полиция не смогла его поймать, поэтому Кернс начал его выслеживать и…
— Это какое-то безумие. Такого не бывает. Должно быть, этот Кернс сумасшедший. А как он оказался замешанным во всю эту историю, если человека убил кто-то другой?
— Майкл сказал, что он вел дневник. Я расскажу тебе о нем в поезде. Нужно ехать в Сивернбридж. Где наш справочник?
Покусывая губы, Джорджия смерила мужа долгим задумчивым взглядом. Затем подошла к письменному столу, достала справочник и начала его просматривать.
2
Первое впечатление от худощавого бородатого мужчины, вышедшего им навстречу в вестибюле «Рыболова», было такое: вот перед ними человек, поразительно равнодушный к ужасному положению, в котором он оказался. Он энергично пожал им руки, глядя на них и по сторонам с легкой извинительной улыбкой. В легком подъеме его бровей тоже чувствовалось некоторое смущение, как будто он тактично просил у них прощения за то, что вытащил их по такому тривиальному делу. Они немного поговорили.
— Ужасно мило с вашей стороны, что вы приехали сюда, — вскоре сказал Феликс. — Положение действительно…
— Послушайте, давайте отложим обсуждение и займемся этим после обеда. Моя жена немного устала от этого путешествия. Я только провожу ее наверх.
Джорджия, чья поразительно выносливая натура в свое время преодолевала невероятные испытания в длительных экспедициях через пустыни и джунгли — она была одной из трех самых известных путешественниц своего времени, — и глазом не моргнула на эту чудовищную ложь Найджела. Только оказавшись с ним в номере, она усмехнулась и сказала:
— Значит, я устала, да? И это говорит джентльмен, который находится на грани физического и умственного истощения! Что означает такая исключительная заботливость по отношению к слабой женщине?
— Не стоит посвящать Кернса в то, что ты отважная, сильная женщина. Дорогая моя, ты должна быть женственной, приятной, мягкой, покладистой женщиной, которой он может довериться.
— Великий Стрэнджвейс уже за работой! — насмешливо воскликнула она. — Какой же у тебя изворотливый ум! Но я не понимаю, почему я тоже должна быть втянута в это дело.
— Каким он тебе показался? — спросил Найджел.
— Сложный человек, я бы сказала. В высшей степени воспитанный. Очень замкнутый. Слишком долго живет один — он так смотрит мимо тебя, когда с тобой разговаривает, как будто больше привык беседовать сам с собой. Человек тонкого вкуса и с устоявшимися привычками. Ему нравится считать себя самодостаточным, думать, что он в состоянии обходиться без общества, но на самом деле он очень чувствительно относится и к общественному мнению, и к внутреннему голосу. Правда, сейчас он ужасно нервничает, так что трудно точно судить.
— Говоришь, нервничает? А меня он поразил своим самообладанием.
— О нет, дорогой, вовсе нет! Он изо всех сил сдерживается. Ты не обратил внимания на выражение его глаз, когда в разговоре возникала пауза и его ничто не отвлекало? Да ведь из них так и брызжет полная паника! Помню, я видела такие глаза у одного парня, когда вечером в горах мы забрели далеко от лагеря и заблудились в сплошных зарослях кустарника, целый час не могли найти дорогу.
— Если бы Роберт Янг носил бороду, он выглядел бы похожим на этого Кернса. Надеюсь, он все-таки не совершил убийства: он выглядит таким приятным маленьким бурундучком. Ты уверена, что не хочешь немного отдохнуть перед обедом?
— Нет, черт побери. И позволь мне тебе заявить, что я даже кончик пальца не намерена совать в это твое дело. Мне известны твои методы работы, и я их не одобряю.
— Готов поставить пять к трем, что уже через день ты по уши завязнешь в расследовании: у тебя такая чувствительная натура, которая…
— Не чувствительная, а увлекающаяся!
После обеда, как они и договорились, Найджел направился в номер Феликса. Феликс внимательно изучал своего гостя, наливая ему кофе и придвигая сигареты. Он видел перед собой высокого молодого человека, лет двадцати с небольшим, костлявого телосложения; его неопрятная одежда и взъерошенные очень светлые волосы придавали ему вид человека, который только что проснулся от дремоты, которая сразила его, скорчившимся на жестком диване железнодорожного вокзала. Его лицо с мягкими чертами было бледным и удивительно мальчишеским, что не соответствовало умному взгляду светло-голубых глаз, которые смотрели на него со смущающей пристальностью и создавали впечатление, что он имеет собственное мнение о любом предмете под солнцем. И в манерах Найджела Стрэнджвейса было что-то такое — вежливое, заботливое, почти отеческое, — что на мгновение показалось Феликсу необъяснимо зловещим: так может относиться ученый к объекту своего эксперимента, подумал он; за этим интересом и заботливостью крылась бесчеловечная объективность: Найджел относился к тому редкому типу людей, которые способны без всякого смущения признать свои ошибки и неправоту.
Феликса слегка пугало, что он так много понял в своем госте: вероятно, опасность его теперешнего положения обострила его способность читать в чужой душе. Он сказал, криво усмехнувшись:
— Кто избавит меня от тела этой смерти?
— Святой Павел, если я верно запомнил? Лучше расскажите мне все по порядку.
И Феликс изложил ему обо всех существенных деталях истории, как это было записано в дневнике: о смерти Марти, о своей поглощенности идеей отмщения, о сочетании своих рассуждений и удачного случая, благодаря которому он наткнулся на Джорджа Рэттери, о плане утопить Джорджа на реке и о том, как в самый решительный момент рухнул его план. Тут Найджел, который все это время молча слушал, рассматривая носки своих туфель, спросил:
— Почему он так долго медлил и не хотел поразить вас фактом, что ему все о вас известно?
