Она закрыла лицо руками и зарыдала. Блаунт по-отечески потрепал ее по плечу, но, как только она справилась с собой, с мягкой настойчивостью повел допрос дальше:
— И во время этих приступов он не говорил… не упоминал чьего-либо имени, например?
— Я… по большей части я в это время отсутствовала.
— Послушайте, мисс Лаусон. Вы должны понять, что не имеет смысла скрывать то, что, помимо вас, наверняка слышали еще два человека. То, что говорит человек, испытывающий отчаянные страдания, не может привести к обвинению кого-то другого без достаточных на то оснований.
— Ну, тогда, — сердито набросилась на него девушка, — он сказал что-то о Феликсе… о мистере Лейне. Он сказал: «Лейн. Пытался сделать это раньше…» Что-то вроде этого. И он ужасно проклинал его. Это ничего не значит. Он ненавидел Феликса. Он был взбешен… голову потерял от боли. Вы не можете…
— Не расстраивайтесь, мисс Лаусон. Надеюсь, мистер Стрэнджвейс сможет успокоить вас на этот счет. — Инспектор Блаунт погладил свой подбородок и доверительно сказал: — А может, вы, случайно, знаете, не имел ли мистер Рэттери повода покончить с собой? Денежные проблемы? Болезнь? Мне сказали, он принимал успокаивающие средства.
Лена уставилась на него, напряженно выпрямившись, ее глаза напоминали бессмысленный блеск трагической маски. Она словно потеряла дар речи, но затем быстро заговорила:
— Самоубийство? Вы… немного испугали меня. Я хочу сказать, мы все думали, что он съел что-то плохое за обедом… Да, наверное, это может быть самоубийством, хотя я не могу представить себе почему…
Найджелу показалось, что не мысль о самоубийстве Рэттери так напугала девушку. Его интуиции вскоре суждено было оправдаться.
— Этот тоник, который он принимал, — сказал Блаунт, — полагаю, он содержал рвотный орех?
— Я этого не знаю.
— Нет, понятно. Он принял, как обычно, столовую ложку тоника после ленча?
Девушка сосредоточенно сдвинула брови, вспоминая.
— Точно не помню. Он всегда это делал, так что, думаю, если бы после ленча не выпил свое лекарство, я бы это заметила.
— Совершенно верно. Да-а. Очень тонкое наблюдение, если позволите так выразиться, — поздравил ее Блаунт. Сняв пенсне, он нерешительно повертел его в пальцах. — Видите ли, мисс Лаусон, я размышляю о бутылке. Она исчезла. Это очень досадно, понимаете, потому, что у нас идея — имейте в виду, только идея, — что эта бутылка может быть… э… связана с его смертью. Рвотный орех — это яд группы стрихнина, и, если мистер Рэттери намеревался покончить с собой, он мог добавить чуточку яда в свою обычную дозу лекарства. Но если он именно так и сделал, то вряд ли он выбросил и бутылку.
Найджел обратил внимание, что старательно скрываемое волнение Блаунта воскресило его почти утраченное произношение жителя Глазго. На этот раз или Лена обрела власть над выражением лица, или ей нечего было скрывать. Она нерешительно сказала:
— Вы имеете в виду, что, если бы бутылка была найдена на буфете после смерти Джорджа, это доказывало бы, что он сам покончил с жизнью?
— Нет, мисс Лаусон, не совсем так, — мягко сказал Блаунт, затем его губы вытянулись в строгую нить, он наклонился вперед и холодно и медленно проговорил: — Я имею в виду, что отсутствие этой бутылки делает его смерть похожей на убийство.
— А-а! — вздохнула девушка.
Это был вздох облегчения, как если бы ожидание этой ужасной фразы закончилось и она поняла, что ей уже не придется столкнуться с чем-либо еще более страшным.
— Вы не удивлены? — резко спросил Блаунт, слегка задетый спокойствием девушки.
— А что я должна делать? Со слезами броситься вам на грудь? Рвать на себе волосы?
Найджел поймал растерянный взгляд Блаунта и весело посмотрел на него. Ему нравилось видеть Блаунта в замешательстве.
— Один только вопрос, мисс Лаусон, — сказал Найджел. — Он может показаться вам неприятным, но я надеюсь, Феликс сказал вам, что я пришел сюда по его поручению. Я не хочу вас расстроить, но вы когда-нибудь подозревали, что Феликс все время намеревался убить Джорджа Рэттери?
— Нет, нет! Это ложь! Этого не было! — Лена подняла перед собой ладони, как будто пыталась оттолкнуть от себя вопрос Найджела. Затем испуг сменился на ее выразительном лице некоторой растерянностью. — Все время? — медленно повторила она. — Что вы имеете в виду?
— Ну, с того момента, как вы с ним познакомились, еще до того, как он сюда приехал, — ответил Найджел, так же смущенно.
— Нет, конечно нет! — отвечала девушка искренне. Потом прикусила губу. — Но он не убивал, — закричала она. — Он не убивал Джорджа. Я это знаю.
— Вы были в машине Джорджа Рэттери, когда в январе он сбил насмерть маленького мальчика, Мартина Кернса, — жестко сказал инспектор Блаунт.
— О господи! — прошептала Лена. — Значит, вы это выяснили наконец. — Она прямо посмотрела на них. — Я в этом не виновата. Я пыталась заставить его остановиться и… но он не послушался. Целые месяцы мне снился этот кошмар. Это было отвратительно. Но я не понимаю… Какое…
— Думаю, мы уже можем отпустить мисс Лаусон, не возражаете, мистер Блаунт? — поспешно вмешался Найджел.
Инспектор провел ладонью по подбородку.
— Да-а. Может, вы и правы. Еще только один вопрос, мисс Лаусон. Как вы думаете, у мистера Рэттери были враги?
— Вполне возможно. Он был из тех, кто наживает себе врагов. Только я никого не знаю.
После ухода девушки Блаунт сказал:
— Ее показания наводят на размышления… Могу поклясться, она что-то знает о пропавшей бутылке. И она боится, что убийство совершил мистер Кернс, но пока еще она не связала Феликса Лейна с отцом убитого Джорджем Рэттери ребенка. Приятная девушка. Жалко, что она не рассказала правды. Ну да ладно, мы сами все скоро раскроем. Что заставило вас спросить, не подозревала ли она Феликса в намерении убить Рэттери? Я считал, что слишком рано вынимать кота из мешка.
Найджел выбросил сигарету в окно.
— Дело вот в чем. Если не Феликс убил Рэттери, мы оказываемся перед самым поразительным совпадением: именно в тот день, в который он замышлял совершить неудавшееся убийство, его планировал кто-то другой и выполнил его.
— Самое поразительное совпадение, как вы сами признали, — скептически сказал Блаунт.
— Нет, минутку. Я не готов целиком отвергать возможность совпадения. Если достаточное количество обезьян на протяжении веков играли бы с пишущей машинкой, возможно, они смогли бы написать все сонеты Шекспира: это совпадение, но это также научно обоснованное предположение. Но если отравление Джорджа не совпадение и если в нем не виновен Феликс, отсюда логически следует, что еще кто-то знал о намерениях Феликса — или прочитав его дневник, или будучи человеком, которому доверился Джордж.
— Ага! Теперь я понимаю, к чему вы ведете, — сказал Блаунт, и его глаза сверкнули за стеклами очков.
