— Французские окна в столовой оказались незапертыми, хотя официант клянется, что накануне вечером в десять запер их.
— Ну и что же здесь странного? Должен же был этот парень, который меня треснул, каким-то образом войти и выйти отсюда.
— Как он мог проникнуть внутрь, если окна были заперты? Вы предполагаете, что у него был сообщник?
— Он мог попасть сюда еще до десяти и где-нибудь затаиться, верно? Или это была женщина…
— Что ж, вполне возможно. Но как этот человек мог знать, что вы просидите здесь столько часов — пока в холле не выключат свет и он сможет незаметно напасть на вас?
— Понятно, — медленно сказал Найджел. — Понятно.
— Этот случай не играет на руку Феликсу Кернсу.
— Вы можете как-то объяснить, зачем Феликсу, который платит за услуги не очень-то дешевого детектива, нападать на него с этой клюшкой? — спросил Найджел, осматривая кусочек тоста. — Разве это не было бы тем, что так неизящно называют… гадить себе же в гнездо?
— Ну возможно — имейте в виду, это лишь предположение, — возможно, у него были причины желать, чтобы именно сейчас вы оказались недееспособным.
— Что ж, вероятно, нечто вроде этой мысли и мелькало в голове моего… противника. Я хочу сказать, он же не просто тренировался в ударах в этом холле, — поддразнил Найджел инспектора.
Но про себя думал: «Феликс был явно против моего визита к генералу Шривенхему». С лица Блаунта не сходила тревога, когда он сказал:
— Но не это по-настоящему странно. Представьте, мистер Стрэнджвейс, мы нашли отпечатки пальцев на ключе и на внутренней стороне ручки французского окна, а также снаружи на ручке и на стекле. Как будто кто-то закрывал ее, придерживая одной рукой за стекло, а другой — за ручку.
— Ничего необычного в этом не вижу.
— Подождите! Эти отпечатки не принадлежат никому из штата отеля, а также ни одному человеку, до сих пор связанному с нашим случаем. Кроме того, сейчас в гостинице нет других постояльцев, кроме вас.
Найджел резко сел прямо, отчего у него сразу заболела голова.
— Следовательно, это не мог быть Феликс.
— Именно в этом и загадка. Кернс мог сбить вас с ног, а потом отпереть окно — используя платок, когда поворачивал ключ, — чтобы мы подумали, что на вас напал кто-то неизвестный. Но кто же тогда оставил эти отпечатки на внешней стороне окна?
— Это уж слишком, — простонал Найджел. — Втягивать загадочного незнакомца в дело именно тогда, когда только что… Ладно, предоставляю это вам. Это займет вас, пока я буду беседовать с генералом Шривенхемом…
Через полчаса Найджел и Джорджия усаживались на заднем сиденье нанятого автомобиля. И как раз в эту минуту горничная, задержавшаяся со своей уборкой из-за расследования, которое инспектор Блаунт учинил в гостинице с раннего утра, вошла в спальню Фила Рэттери…
Около одиннадцати их машина остановилась у дома генерала Шривенхема. Парадная дверь была распахнута, и Найджел с женой вошли в просторный холл, стены и пол которого были покрыты тигровыми шкурами и различными другими охотничьими трофеями. Даже бывалая Джорджия слегка содрогнулась, увидев вокруг грозные оскаленные клыки.
— Как ты думаешь, кто-то из слуг по утрам чистит им зубы? — пытаясь приободриться, шутливо спросила она Найджела.
— Более чем вероятно. У меня в глазах слепит: они погибли молодыми.
В это мгновение горничная открыла дверь слева: оттуда донеслись нежные, звенящие звуки клавикорда, кто-то не очень умело играл Баха, Прелюдию си-мажор. Изящные, высокие ноты, казалось, тонули в беззвучном рыке всех тигров, собравшихся в холле. Прелюдия оборвалась на долгой, жалостно дрожащей ноте, и невидимый исполнитель тут же перешел к старательному исполнению фуги. Джорджия и Найджел застыли на месте, очарованные. Наконец музыка замерла: они услышали мужской голос, спрашивавший:
— Кто? Что? Так почему же вы их не пригласили? Нельзя же заставлять людей торчать в коридоре!
И в дверях появился старый джентльмен, облаченный в бриджи, широкую куртку с поясом и в твидовой шляпе. Он мягко улыбнулся им поблекшими голубыми глазами.
— Восхищаетесь моими трофеями?
— Да, а также музыкой, — сказал Найджел. — Эта прелюдия самая прелестная, не так ли?
— Рад это слышать. Я тоже так считаю, а впрочем, я отнюдь не музыкант, нет… Собственно, я только учусь играть. Купил этот инструмент несколько месяцев назад. Клавикорды. Изумительный инструмент. Музыка, под которую, наверное, танцуют феи. В духе Ариэля, понимаете. Как, вы сказали, ваше имя?
— Стрэнджвейс, Найджел Стрэнджвейс. А это моя жена.
Генерал поздоровался с ними за руку, окинув Джорджию заметно игривым взглядом. Джорджия улыбнулась ему, подавив сильное желание спросить у этого очаровательного старого джентльмена, всегда ли он надевает эту шляпу, когда играет Баха: она кажется ей самым подходящим головным убором.
— У нас имеется рекомендательное письмо от Фрэнка Кернса.
— От Кернса? Ах да. Бедный парень, его маленького сына задавили, вы знаете. Он погиб. Ужасная трагедия. Скажите, а он, случайно, не потерял рассудок?
— Нет, а почему вы спрашиваете?
— На днях со мной случилась необыкновенная история. Невероятная! В Челтенхеме. Каждый четверг я езжу туда выпить чаю у Баннера. Хожу в кино, а потом пью чай: у Баннера самые лучшие шоколадные кексы в Англии, вам обязательно нужно их попробовать. Я ими просто объедаюсь. Да, так вот, я вошел в кафе и мог поклясться, что в углу сидел Кернс. Парень невысокого роста, с бородой. Кернс уехал из деревни пару месяцев назад, но, мне кажется, он начал отпускать бороду еще до отъезда. Сам я не люблю бороды. Знаю, их носят на флоте, но наш флот не выигрывал сражений со времен Трафальгара. Не знаю, что с ними случилось, посмотрите, что сейчас делается в Средиземном море. Да, так о чем я? Ах да, Кернс! Ну, этот парень, которого я принял за Кернса, — я направился к нему, чтобы поговорить, но он шарахнулся в сторону как ошпаренный, он и другой парень, который сидел с ним вместе, здоровый такой мужчина с усами, на мой взгляд, немного грубоватый. Я хочу сказать, Кернс — или парень, которого я считал Кернсом, — бросился прочь, как заяц, и потащил за собой этого парня, грубияна. Я окликнул его по имени, но он не обратил на меня никакого внимания, тогда я сказал себе, что этот парень не может быть Кернсом. А потом я подумал, может, это был Кернс, только он потерял память вроде этих ребят из фильмов, где с ними происходят всякие катастрофы… Вот почему я и спросил вас, не потерял ли Кернс рассудок. Он всегда был немного чудаковатым, Кернс, но не могу понять, что у него общего с тем хамом у Баннера, если он в здравом уме.
— Вы не помните, какого это было числа и месяца?
— Дайте подумать… Это было неделю… — Генерал сверился с карманным дневничком. — Да, пожалуйста, двенадцатого августа.
Найджел обещал Феликсу, что во время беседы с генералом не будет затрагивать дело Рэттери, но генерал, сам того не подозревая, угодил в самую гущу событий. Пока же Найджел почувствовал желание расслабиться в этой очаровательной атмосфере, напоминающей сказочный мир Алисы в Стране чудес, где отставной воин играет на клавикордах и принимает как самое естественное явление в мире прибытие незнакомца с перевязанной головой и его хорошенькой жены. Тем временем генерал Шривенхем уже углубился в увлекательную беседу с Джорджией о жизни птиц на равнинах Северной Бирмы. Найджел откинулся на спинку стула, пытаясь втиснуть в свой экспериментальный рисунок преступления странный эпизод, приключившийся с генералом в чайной Баннера. Ход его размышлений был прерван словами генерала:
