X. Сверка
В последнюю среду каждого месяца фирма «Уэнхем и Джералдайн» устраивала традиционный обед для компаньонов и редакторов. В более благоприятные времена заказывали отдельный кабинет у Скимпола, но в 1944 году в ресторан попала бомба, а так как и речи быть не могло, чтобы для этой освященной годами церемонии фирма избрала какое-нибудь другое заведение, обеды стали устраивать на квартире у Артура Джералдайна. На них обычно присутствовало только руководство издательства. Но легендарный Джеймс Уэнхем постановил, что дважды в год можно приглашать гостей: коллегу-издателя, знаменитого редактора, может быть, епископа с литературными склонностями и даже автора. Когда кому-нибудь из авторов посылали такое приглашение, оно расценивалось как высокая почетная награда за долгую службу и примерное поведение. Главным образом — за последнее.
Об устойчивости традиции свидетельствовало то, что, несмотря на убийство, совершенное в этом же доме, ни Лиз Уэнхем, ни Артуру Джералдайну даже в голову не пришло отменить ежемесячный церемониал. Если и война не могла им помешать, то что уж говорить о несчастной Миллисент Майлз? Однако компаньоны отдали дань «распавшейся связи времен», пригласив Найджела Стрейнджуэйза, хотя на сегодняшний обед гостей приглашать не полагалось (для этого дважды в год обеды давались особо).
Артур Джералдайн утром передал Найджелу приглашение, которое звучало одновременно и как просьба, и как милость. Задерганный репортерами, полицией и адвокатом, старший компаньон не утратил своей всегдашней учтивости. Как многие ирландцы, он был прирожденным актером, и за мягкой, обтекаемой внешностью пряталось жестокое и вполне земное нутро.
— Смокинг, с вашего позволения… — уточнил он. Это, как видно, тоже входило в традицию: к обеду нужно одеться, чтобы сохранить выдержку и самоуважение в этих джунглях, где бродят хищные литературные агенты, другие издатели, готовые всадить тебе нож в спину, и пигмеи-рецензенты с отравленными стрелами.
В среду вечером, переодеваясь, Найджел подводил итоги малоутешительному дню. Во-первых, разговор с Джин — той девушкой, которую заменяла белокурая Сьюзен в справочной библиотеке. Джин мало что могла добавить к рассказу своей приятельницы о стычке Стивена Протеру с мисс Майлз. Она была уверена, что слово «лупоглазый» было употреблено как обращение, слышала она также и оскорбительный выпад мисс Майлз: «Вы просто импотент!» Странно, что в этом деле все время возникает один и тот же вопрос: был ли у нее в девятнадцать лет ребенок? Родился ли он живым? И от кого? Но злобное замечание мисс Майлз, вероятно, относилось к творческому бессилию Стивена. Найджел слышал, как она бросила ему в другой раз: «Я, по крайней мере, хоть что-то пишу!» Когда он уходил, Джин сказала:
— Сьюзен чем-то встревожена. Мне она не говорит, но я замечаю. Интересно чем…
В это время зазвонил телефон — мистер Райл просил, чтобы она отыскала две книги и принесла ему в кабинет. Разговор с Найджелом на этом прервался. Что бы там ни тревожило не слишком далекую Сьюзен, у Найджела были заботы поважнее. Так он решил. К сожалению.
Одной из его забот был Стивен Протеру. Тот поднял голову и посмотрел на Найджела осоловелым взглядом книжного червя, прогрызшего еще несколько листов бумаги.
— Вам что-нибудь говорит фамилия Рокингем? — спросил его Найджел без всяких околичностей.
— Фарфор. А также английский премьер-министр конца восемнадцатого века. А что?
— Вы разве не читали автобиографии мисс Майлз?
— Милый! Зачем мне самому лезть в петлю!
Не сумев взять его врасплох, Найджел поискал другой подход. Да, Стивен, кажется, помнит ссору, которую подслушала Джин. Она разыгралась из-за того, что он возражал против переиздания романов Миллисент. Да, она называла его «лупоглазым», у нее была инфантильная и малоприятная манера давать людям прозвища; вот и генерала Торсби она звала «Тором». Она привыкла фамильярничать.
— Дома у нее в настольном календаре мы обнаружили запись, — сказал Найджел. — На прошлой пятнице. Очень загадочную запись. «Торсдень» с вопросительным и восклицательным знаками. Как по-вашему, что это могло значить?
Стивен по своему обыкновению слегка пожевал губами.
— Свидание с генералом? И не была уверена, что он придет?
— Генерал Торсби сказал полиции, что ни о каком свидании с ней не условливался. В пятницу его вообще не было в Лондоне.
— Ну, тогда не знаю! — Стивен Протеру развел руками.
— Лично я думаю, что запись относилась к книге генерала. К встрече с кем-то по поводу ее. Может, предполагался разговор начистоту. Я ведь уверен, что убийство и «Время воевать» как-то связаны. Полиция, кажется, не очень разделяет мою теорию, — фарисейски добавил он, — а я буду копать в этом направлении. Искать недостающее звено, запрятанное, быть может, в прошлом.
Он пытался вызвать Протеру на разговор, но тот вызова не принял, а проявлять настойчивость Найджел пока не хотел, да, кстати, и не имел такой возможности. Стивен был человеком уклончивым — порою сердечным и привлекательным, но иногда вдруг целиком уходил в себя, приводя собеседника в замешательство. Вот и теперь, словно рыба, нырнувшая в глубь аквариума, он погрузился в рукопись.
И остаток дня не принес ничего нового. Бэзил Райл не то был чересчур занят, не то просто не захотел с ним увидеться. После ряда телефонных звонков Найджел поймал наконец ту самую миссис Блейн, которая, по словам Клэр, готова была просветить его насчет прошлого Миллисент Майлз; но миссис Блейн, будучи мировым судьей и неутомимой общественной деятельницей, могла уделить ему время только завтра. Под вечер у него был разговор с инспектором Райтом в Скотленд-Ярде. За истекшие сутки бригада инспектора произвела обыски не только в конторе издательства, но и на квартирах компаньонов, у Стивена Протеру и Киприана Глида — никто из них против этого не возражал. Но нигде не было обнаружено запачканной в крови одежды и галош, а также признаков того, что там что-то сжигали. Но ведь убийца имел в своем распоряжении два выходных, чтобы скрыть следы преступления. Что же касается алиби этих пяти человек на вечер пятницы, то самая тщательная проверка не смогла их опровергнуть. Людям Райта теперь придется проследить их передвижения с пятницы по понедельник и обследовать, как положено, прачечные, химчистки и лавки старьевщиков. Но пока что убийца, кажется, вышел из дела чистым как стеклышко. Бритвы Артура Джералдайна — он единственный из всех пользовался опасными бритвами — были отправлены в лабораторию, но никаких следов преступления на них не нашли.
Вскрытие показало, что убийство было совершено в пятницу между четырьмя часами дня и полуночью — вероятно, ближе к четырем; это, по мнению Райта, подтверждалось отверстиями в раздвижном окне. В общем, фактов установить удалось немного; ясно было одно: убийца — человек смелый и решительный.
В начале девятого Найджел позвонил в боковую дверь издательства. Артур Джералдайн сам впустил его и отвез в лифте на верхний этаж. Найджела представили миссис Джералдайн — худой, высокой, хорошо сохранившейся даме с преувеличенно любезными манерами, лет на двадцать моложе своего мужа. Лиз Уэнхем, Райл и Протеру были уже тут; в комнате царила дружеская атмосфера с оттенком какой-то неприкаянности, которая нередко ощущается, когда работающие вместе люди сходятся в неофициальной обстановке. Однако внимание Найджела привлекла не эта атмосфера, а то, что его окружало. Гостиная была похожа на музей. На каминной доске, на полках вдоль трех стен, в искусно освещенных угловых шкафах стояли прелестные фарфоровые вещицы. Найджел не был знатоком, но сразу понял, что вещи здесь первоклассные.
