– Да уж, – промолвил Маркиз, – а что вы
думали дальше-то делать? Ведь вас официально похоронили, все документы
оформили. И почему вы не послали весточку жене?
– Если бы вы ее знали, вы бы не задавали таких глупых
вопросов, – подала голос Нина Евграфовна.
Леня подумал, что где-то она права.
– У меня была одна задача – спасти Георгия от
смерти, – отрезала строгая старуха, – и я ее выполнила, спрятала его
как могла и никому не рассказала о нем.
– А врач? – заикнулся Маркиз.
– Врач надежный, старинный мой знакомый. И если бы
Георгий послушал меня, вы никогда бы его не нашли! – заявила она.
– Тетя Нина! Не могу же я сидеть здесь всю жизнь, как
партизан в подполье! Нужно же что-то делать! – взмолился Георгий. – Я
же должен Мишку спасти, если еще не поздно!
– Кстати, а почему вы до сих пор этого не
сделали? – поинтересовался Маркиз. – Времени-то больше месяца прошло.
– Говорю же вам, – раздраженно воскликнул
Птичкин, – сначала провалялся с сотрясением мозга! Потом хватился, а
записная книжка с адресом, который я успел найти по просьбе Модестова, сгорела
в той куртке! Пробовал по справке – ерунду какую-то выдают, совершенно не то. И
тогда я решил домой наведаться, потихоньку, в отсутствие жены. Ну как мне было
ей на глаза показаться? – нервно заговорил он, заметив скептическую Ленину
улыбку. – Как объяснить всю эту невероятную историю? Ведь это сейчас же
всем бы стало известно, что муж воскрес из мертвых! А мне шумиха совершенно не
нужна, пока не выясню, что там за история с Аркадием Борисовичем.
– И как же вы намереваетесь это выяснить?
– Мишкины координаты найти нужно, – вздохнул
Птичкин, – три раза дома был – ничего не нашел. Все бумаги из письменного
стола Анфиса куда-то к черту засунула! Ну для какого беса, я вас спрашиваю! Чем
ей мои бумаги помешали, и вообще стол письменный?
– Может, она уже для другого мужа квартиру
прибирает, – ехидно вставила старуха.
– Тетя Нина, – плачущим голосом воскликнул
Птичкин, – я же просил! Я же просил не говорить плохо о моей жене!
Конечно, у нее множество недостатков, но она моя жена.
– Бывшая, – напомнила старуха и поджала губы.
– Вы что-то путаете, – вклинился Маркиз, –
поскольку ваш племянник жив, то Анфиса Саркисовна не бывшая его жена, а
настоящая. Я конечно не утверждаю, что у нее нет недостатков, но, однако, она
не пыталась меня приложить вазой по голове и поила отличным кофе.
– Да, кофе она варит отменный, – мечтательно
протянул Птичкин.
– Вопрос с вашим чудесным воскрешением надо как-то
решать, – обратился Леня к нему, – но меня сейчас волнует другое: кто
же все-таки убил Модестова и покушался на вас? Никаких документов у того
человека в машине вы, конечно, не нашли?
– Нет.
– Тогда нужно ехать в Ломоносов, причем как можно
быстрее. Ту старую почтовую открытку с адресом ваша жена нашла и отдала моей
помощнице. Как видите, Анфиса Саркисовна не совсем пропащее существо, –
добавил он специально для старухи.
Та фыркнула, как кошка, но ничего возразить не посмела.
Леня набрал номер своей квартиры. Никто не взял трубку. То
же самое с Лолиным мобильником, он был отключен. Стараясь не показать, как он
обеспокоен, Маркиз обратился к Птичкину:
– Георгий Андреевич, вы должны поехать со мной. Сначала
ко мне за адресом, потом в Ломоносов, к вашему знакомому. Вам Михаил поверит, а
меня он запросто может отфутболить.
– Об этом не может быть и речи! – вскочила
старуха.
– Тетя Нина, – укоризненно сказал Птичкин, –
я уже вполне здоров. Не могу же я сидеть в этой квартире вечно.
– Тогда я с вами! – воскликнула она, сверкая
глазами.
– Приберитесь тут, – посоветовал Маркиз
строго, – цветочки полейте. Потом домой ступайте рыбок кормить.
Она гневно взглянула ему в глаза. Но прочитала в них что-то
такое, что решила не спорить больше.
Соблюдая предосторожность, они вышли из квартиры и минут
через сорок, учитывая пробки, были дома у Лени.
На звонок никто не открыл, только раздалось за дверью
ворчание попугая.
– Не обращайте внимания, – сказал Леня, входя в
квартиру, – попугай плохо воспитан. Лолочка, ты дома? Я не один.
Однако снова никто не отозвался. Леня прошел на кухню. Там
под ноги ему бросился взъерошенный и страшно недовольный кот Аскольд. Попугай
же пикировал сверху, крича:
– Кошмар-р! Кошмар-р!
– Что у вас стряслось? – удивился Маркиз. –
Где Лола?
– Ж-р-рать! – однозначно ответил попугай, и кот
согласно кивнул, присоединяясь к требованию приятеля.
– По-моему, животные голодны, – заметил
Птичкин, – оттого они и нервничают.
Леня вывалил в миску Аскольду полбанки «Китикета» и по тому,
как жадно интеллигентный кот набросился на еду, понял, что он не ел не меньше
суток. Попугай тоже получил свою порцию и занялся ею.
В комнатах не было никаких следов Лолы и Пу И.
– Куда она могла подеваться? – ворчал
Маркиз. – Да еще животных не накормила. И записки не оставила.
Он заметил на столике у телефона какую-то бумажку, перечень цифр.
В столбик было выписано: 12.45 14.20 15.15 15.51
– Так-так, – протянул Леня, чувствуя, что самые
худшие его опасения начинают сбываться. Несомненно, девчонка в одиночку
отправилась в Ломоносов, чтобы доказать ему, Маркизу, что и она что-то может!
Он набрал телефон справочной Балтийского вокзала и попросил
девушку перечислить ему все дневные поезда до станции Ораниенбаум.
– Есть в двенадцать сорок пять, потом в тринадцать ноль
две, дополнительный по субботам, потом в четырнадцать двадцать…
– Я понял, спасибо, – прервал ее Леня.
Итак, Лолка отправилась в Ломоносов к Михаилу Сыромятникову.
И судя по тому, что в переписанном ею расписании не было дополнительного
поезда, который ходит в тринадцать ноль две только по субботам, уехала она в
Ломоносов еще вчера, в пятницу. Спрашивается, куда подевались они с Пу И? Что
за такие важные дела оказались у Лолы в Ломоносове, если она не смогла
вернуться, отлично зная, что в доме два голодных зверя? На нее это было
нисколько не похоже!
Все это Маркизу очень не нравилось.
Глубокая, бездонная темнота постепенно рассеивалась и на ее
место приходила адская боль.
Невыносимо болела голова.
Значит, голова все еще была.
Если она есть, значит я существую. У меня болит голова,
значит я пока что жива.
От этой мысли Лола постепенно перешла к медленному
пробуждению, к медленному возвращению в мир живых людей.
