Неожиданно перед ними предстала большая поляна, посреди
которой громоздились развалины старинного каменного дома. Полуразрушенные стены
оплетал вьюнок и дикий хмель, из окон выглядывали покрытые свежей зеленью
березки. Остатки каменного крыльца и обломки колонн дышали унылой красотой
запустения.
– Помните детскую книжку «На графских
развалинах»? – вполголоса проговорил Георгий.
– Тс-с! – Леня прижал палец к губам. – Вы
ничего не слышите?
– Кажется, кто-то плачет.
Маркиз выскочил из машины и побежал к развалинам.
Обогнув груду битого кирпича, он увидел невысокий каменный
постамент, на котором прежде, должно быть, возвышалась статуя.
Теперь вместо статуи на нем сидел крошечный песик.
Чихуахуа тонко скулил, всем своим видом показывая, что его ничтожные
силы на исходе.
– Пу И, – Леня радостно кинулся к нему, –
дорогой, ты жив?
Песик коротко взвизгнул, давая понять, что если он и жив, то
исключительно по недоразумению.
Маркиз подхватил его на руки и огляделся:
– А где же Лола? Она не может быть далеко, она тебя
никогда не оставила бы одного!
Пу И вырвался из его рук и стремглав бросился к развалинам.
Леня двинулся за ним, перебираясь через каменные завалы и густо разросшиеся
среди них колючие кусты.
Наконец песик остановился возле темного отверстия в каменной
кладке, больше всего напоминающего лисью нору. Наклонившись над этим
отверстием, Пу И залился лаем.
– Лола, – крикнул Маркиз, склонившись над этой
норой, – Лолочка, ты жива? Ты здесь?
Некоторое время из норы не доносилось ни звука, но наконец отозвался
еле слышный женский голос:
– Леня! Ленечка! Это правда ты, или у меня уже глюки?
– Я, я! Мы Пу И увидели, и он нас привел к этой норе!
– Ленечка! Какое счастье! Я уже думала, что здесь и
умру! – И из подземелья понеслись глухие рыдания.
– Кончай реветь! – строго прикрикнул
Маркиз. – Еще не все позади, нам тебя оттуда еще вытащить нужно…
К нему уже подходил Гоша Птичкин со взятыми из машины
инструментами.
Вдвоем они осторожно начали разбирать камни, следя за тем,
чтобы свод подвала не обрушился, придавив несчастную узницу.
Примерно через час отверстие достаточно расширилось, так что
им удалось вытащить Лолу наружу. Она появилась на свет Божий вся в земле и
кирпичной крошке, щурясь отвыкшими от солнца глазами и шмыгая носом.
– Ленечка, – Лола бросилась в объятия Маркиза, и
слезы хлынули у нее из глаз, как в неисправном водопроводе, – Ленечка,
какой же ты хороший! Ты самый лучший! У меня нет никого ближе тебя и Пу И! Я
беру назад все свои слова!
– Ну, ну, – Леня гладил ее по спине, как маленькую
девочку, – ну не плачь, все уже позади! Или почти все… Ну я тоже был не
прав! Я вел себя очень грубо…
– Конечно! – мгновенно перестав плакать, Лола
отстранилась от него. – Зачем ты сказал, что я никудышная актриса?
– Ну я погорячился, я сказал это в сердцах, не подумав…
– Ну ладно бы, дурой обозвал, – продолжала Лола
кипятиться, – тогда я поняла бы, что это в сердцах, чего не скажут друг
другу люди, когда ругаются, но сказать, что я – никудышная актриса? Да как у
тебя язык повернулся!
– Ну прости, прости, я был не прав!
– И на самом деле ты так не думаешь?
– Конечно, не думаю! Ты замечательная актриса! Как ты
отлично сыграла горничную у Ангелова, и беременную богачку в ювелирном
магазине, и бедную польскую девушку в Германии…
– И Виолу в «Двенадцатой ночи», и Офелию… –
продолжила Лола.
– А ты сама, – оскорбленно воскликнул
Маркиз, – не ты ли обозвала меня мелким жуликом? Меня, самого выдающегося
афериста стран СНГ!
– Я тоже была не права! – великодушно согласилась
Лола. – Ты самый лучший мошенник всех времен и народов, когда-нибудь юные
мошенники будут учиться на твоих операциях! Ты умен и осторожен, кроме того,
обладаешь недюжинными способностями к перевоплощению и буйной фантазией, что
тоже очень важно в нашем деле! Кроме того, ты замечательный психолог, отлично
знаешь человеческую природу!
– Ну хватит, хватит, – смущенно потупился
Маркиз, – это уж ты преувеличиваешь.
– Нисколько, – с жаром сказала Лола, – все
так и есть!
– Дорогая, я виноват перед тобой! – расшаркался в
ответ Леня. – Прошу прощения за все те несправедливые слова, которые
вырвались у меня в гневе. Я вовсе не считаю тебя дурой и упрямой ослицей!
«Ну-ну, – подумала Лола, – разумеется, считаешь. Я
и сама знаю, что я упряма. И во всей этой истории я вела себя, как непроходимая
дура, но тебе об этом знать вовсе не обязательно».
Эта милая беседа была прервана двумя заинтересованными
свидетелями.
С одной стороны вежливо кашлянул Гоша Птичкин, с другой –
громко тявкнул Пу И.
– Я конечно понимаю, – проговорил Гоша, – вы
соскучились, вам нужно поговорить, но…
«Я совершенно не понимаю, как можно забыть об умирающей с
голоду собаке!» – тявкал в один голос с ним Пу И.
– Да, дорогая, – Маркиз повернулся к Гоше, –
разреши представить тебе Георгия Птичкина, мужа Анфисы…
– Как, он все-таки жив? А автокатастрофа…
– Слухи о моей гибели оказались несколько
преувеличенными, – Гоша скромно потупился.
Но Лола забыла о нем. Она подхватила Пу И, прижала его к
груди и заквохтала, как курица-наседка:
– Пуишечка, дорогой мой, ты снова меня спас, ты мой маленький
герой! Ты едва жив… – она повернулась к Лене и озабоченно спросила его: –
У тебя есть ореховое печенье?
– Нет, орехового печенья у меня нет! – рыкнул на
нее Маркиз. – Опять ты в своем репертуаре!
– Ну хоть что-нибудь! Он сутки ничего не ел! Он погибнет!
Ты просто не представляешь, какие мы с ним перенесли испытания!
Через полчаса вся компания сидела за столиком в придорожном
«Макдоналдсе». Лола умылась в туалете, расчесала спутанные волосы, но все равно
осталась жутко недовольна своим внешним видом. Тем не менее она с большим
аппетитом уплетала за обе щеки чизбургер с жареной картошкой и рассказывала о
своих вчерашних приключениях. В прежние времена она с возмущением отказалась бы
от такой еды, но сутки голода и опасных приключений лишили ее гастрономических
предубеждений. Внизу раздавалось радостное урчание – это Пу И разделывался с
черничным пирогом.
– Значит, погиб Мишка Сыромятников! – проговорил
Гоша с горестным вздохом. – Не успел я его предупредить!
– Вы бы еще подольше собирались! – не слишком
вежливо ответила Лола.
