Так что теперь Джульетта и Пу И сидели по разные стороны
стола и обменивались страстными взорами, представляя замечательную иллюстрацию
к классическому итальянскому роману «Разлученные».
Анфиса Саркисовна и Нина Евграфовна сидели рядом и
перешептывались, как старые подруги, Георгий Андреевич тяжело вздыхал,
испытывая муки совести из-за неожиданно свалившегося на него наследства, и
только Лола и Маркиз выглядели в этом кабинете вполне благопристойно – оба в
хороших деловых костюмах от Армани и с подобающими случаю серьезными лицами.
Открылась дверь, и новая секретарша, заменившая со скандалом
уволенную нынешним утром Аллочку, внесла поднос с кофе.
Галактион Галактионович строго оглядел присутствующих,
откашлялся и приступил к оглашению завещания.
Лола подумала, что в нем явно пропадает драматический актер:
он читал официальный документ так, как будто это была греческая трагедия, и
сумел вызвать у всех присутствующих истинное волнение.
Что, конечно, было немудрено, когда он назвал сумму,
являющуюся предметом завещания.
– Вышеупомянутый клиент фирмы, – произнес Саянов
голосом первосвященника, – оставляет принадлежащую ему собственность в
акциях и ценных бумагах на общую сумму шестьдесят четыре миллиона долларов США…
Нина Евграфовна громко ахнула, а Анфиса издала такой
сексуальный стон, что Лола взглянула на нее с подозрением, и в голове у нее
появилось возможное объяснение Гулиной супружеской верности.
– … оставляет принадлежащую ему собственность гражданам
России Михаилу Сыромятникову, Алексею Модестову и Георгию Птичкину, оказавшим
клиенту фирмы неоценимую услугу, в равных долях. Если на момент смерти
завещателя кого-то из перечисленных граждан России не будет в живых, указанная
собственность распределяется в равных долях между остальными. Если не будет в
живых никого из перечисленных лиц, указанную собственность наследует племянник
завещателя Аллен Савицки…
– Находящийся в данный момент в КПЗ по обвинению в
целом ряде тяжких преступлений, – прошептал Маркиз, – причиной
которых и послужило дядино завещание…
Саянов недовольно покосился на Леню и продолжил чтение
документа.
– Ну что ж, – Птичкин поглядел на Леню, –
теперь настала пора нам с вами подвести итоги. Вот, – он протянул плотный
конверт, – ваше вознаграждение: по десять тысяч долларов вам и вашей
партнерше. Она рисковала жизнью… притом дважды.
– Угу, и Пу И тоже, – рассмеялся Маркиз и стал
серьезным. – Мы в расчете, поскольку я начал заниматься этим делом по
собственной инициативе, чтобы помочь старому другу.
– С вами приятно было иметь дело, – любезно сказал
Птичкин, – но…
– «Но»? – Маркиз поднял брови. – Какое же
«но»?
– Нет, я не о вас, – смутился Георгий
Андреевич, – просто непривычно как-то… я чувствую себя каким-то
самозванцем… У Михаила, оказывается, жена осталась и мальчишек двое… она еще
раньше от него ушла, когда он пить стал сильно… Модестов, опять же…
– Так-так, – Маркиз внимательно поглядел на
Георгия, – послушайте-ка, что я вам скажу на прощание. Запомните раз и
навсегда: вы ни в чем не виноваты. Вы не виноваты, что Аркадию Ланскеру пришла
в голову мысль отблагодарить людей, которые когда-то давно совершенно
безвозмездно спасли ему жизнь. Вы не виноваты также в том, что его внучатый племянник
оказался подлецом и убийцей. Вы не виноваты, что остались живы в той аварии, а
погиб киллер, такая уж судьба. Вы не виноваты в том, что жена Модестова
осталась вдовой, а ваша – нет. Вы не виноваты в том, что жена Сыромятникова от
него ушла. Вы можете поступать, как хотите, но выслушайте совет: не вздумайте
делиться наследством. Жена Модестова еще достаточно молода и здорова, от мужа
ей остались вполне приличные средства. Разыщите семью Сыромятникова, помогите
им, квартиру купите, что ли, в Ломоносове или, если они захотят, в городе.
Устройте мальчишек в приличную школу, но не приучайте их к мысли, что есть
добрый богатый дядя, который чувствует себя в чем-то виноватым и готов каждый
месяц оплачивать все их капризы! Этим вы никому не поможете, а только навредите!
– Пожалуй, вы правы… – протянул Птичкин, –
спасибо за науку… Кстати, о науке… Бабы мои совсем с цепи сорвались, что
старая, что молодая, покоя никакого. Отправлю-ка я их в Париж недельки на три,
пускай там магазины опустошают! А мы тут с Джулькой поживем спокойно, наукой
займемся.
– Дело хорошее, – согласился Леня.
– Но одну вещь я должен сделать, – твердо сказал
Птичкин, – и вы мне поможете…
К несколько обшарпанному зданию областной больницы подкатил
новенький микроавтобус «мицубиси», белый, с красной полосой. На фоне двух
потрепанных больничных «Волг» автобус смотрелся как балерина Мариинского театра
среди членов кружка самодеятельности при фабрике «Красная нить».
Автобус бесшумно затормозил, из него выскочили два санитара
с носилками и неторопливо вылез человек среднего роста в темном костюме. Он
пригладил светлые волосы, поправил очки и прошел в хирургическое отделение
прямо к заведующему.
– По какому делу? – Старуха на вахте снова
приоткрыла один глаз. – Кто такие будете? Никак опять мормон? –
подслеповато прищурилась она, заметив приколотую к карману пиджака прибывшего
пластиковую карточку. «Патриарх Скунс» – было написано на ней.
Человек приветливо улыбнулся и сунул бабке пятисотрублевую
купюру.
Заведующий сидел в кабинете и писал.
– Здравствуйте, – сказал мормон громко, тщательно
выговаривая слова, – мы вам звонили, по поводу больного Сельдереева…
– Да-да, – встрепенулся заведующий, – что вы
хотите?
– Забираем его в Военно-медицинскую академию, –
сказал мормон обычным голосом, без акцента. – Вот направление. – Он
протянул бумаги.
– Хм… – недовольно нахмурился врач и тут заметил
всунутые в бумаги зеленые купюры. – Хм, – повторил он с несколько
иным выражением, – что ж, в Военно-медицинской ему могут помочь, у них
техника, оборудование, а у нас, простите… – Он развел руки.
– Это должно ускорить процесс оформления
документов, – сказал мормон, указывая на бумаги и снова забывая говорить с
акцентом.
– Несомненно, – согласился заведующий.
Витя Сельдереев лежал в палате у окна и маялся от скуки.
Вставать он не мог – ноги не ходили. Жена приходила все реже и реже, говорила,
некогда. Папиросы кончились. На улице была чудесная погода, но Витю это совсем
не радовало.
Открылась дверь палаты и вошел мужчина в темном костюме с
темным же галстуком. «Патриарх Скунс» – было написано на карточке, приколотой к
карману пиджака.
– О! – обрадовался Витя. – Привет
дружественным мормонам от нашей областной больницы.
– Привет! – радостно заулыбался вошедший.
– Слушай, мужик, – заговорил Витя, – а вроде
ты в тот раз другой был. Волосы посветлее, лысеешь потихоньку, в очках опять
же… А фамилия та же…
