– Погоди, ты сначала про Денисова…
– Может быть, бабулька по старости лет что-нибудь
перепутала? – проговорил с сомнением Маркиз, внимательно выслушав Лолин
рассказ.
– Ерунда! – запальчиво воскликнула Лола. – Ты
бы видел эту старушку! Будь спокоен, у нее все отлично и с памятью, и с
соображением. Скорее мы с тобой что-то перепутаем, чем она.
– Но все-таки проверить нужно. На каком, ты говорила,
кладбище похоронен этот ее племянник?
– На Серафимовском, – терпеливо ответила Лола и
все же не удержалась от колкости: – Видишь, ты вроде еще молодой, а с памятью у
тебя явно не все в порядке. Я только что тебе это говорила, а ты уже забыл.
Леня не нашел достойного ответа и предпочел промолчать.
Сказав на прощание коту Аскольду, что оставляют его за старшего в своем
маленьком зоопарке, Маркиз и Лола отправились на Серафимовское кладбище.
Если летом кладбища могут производить впечатление пусть
печальное, но умиротворяющее, если длинные ряды могил, утопающих в цветах,
затененных вековыми деревьями, навевают на живого человека мысли о вечности и
спокойную элегическую грусть, то зимой трудно найти картину большего уныния и
безысходности. Запорошенные снегом могилы, черные покосившиеся кресты среди
сугробов и голых деревьев на самого жизнерадостного человека нагонят чувство
безысходности и лютую тоску. Кажется, так и говорят эти заснеженные кресты: и
ты будешь сиротливо лежать в такой же мерзлой земле, и никто не придет на твою
могилу…
Отгоняя такие безрадостные мысли, Маркиз брел по кое-как
расчищенной дорожке к конторе Серафимовского кладбища. Вдалеке тащилась унылая
процессия, провожавшая в последний путь кого-то новопреставившегося, –
смерть не выбирает времени года, и родственникам покойного приходится идти за
его гробом по колено в снегу, с нетерпением ожидая рюмку водки, которую принято
выпивать прямо над свежей могилой за упокой души.
Возле кладбищенской конторы стояло несколько сверкающих
лаком иномарок, недвусмысленно говоря о высоком достатке здешнего персонала.
Маркиз открыл дверь, прошел в жарко натопленную прихожую, оттуда – в кабинет
местного начальника. Здесь сидел за письменным столом откормленный мужик с
удивительными глазами. Глаза эти смотрели вроде бы на посетителя, но вроде бы и
куда-то совсем в другую сторону, создавая у неподготовленного человека ощущение
своей полной незначительности и абсолютной неуместности в этом теплом и уютном
начальственном кабинете.
– Слушаю вас, – проговорил хозяин кабинета, глядя
одновременно и на Маркиза, и вовсе не на него.
– Я хотел бы найти могилу своих родственников. Софья
Николаевна Ильина Остроградская, похоронена в 1942-м году, и Сергей Денисов,
подхоронен в ту же могилу в 1964-м…
– Но это же совершенно не ко мне вопрос! –
удивление и даже возмущение хозяина кабинета было вежливым, но вполне
очевидным: что, мол, вы отвлекаете такого значительного человека,
предназначение которого – решать глобальные, мировые вопросы, сущей ерундой.
– А к кому? – осведомился Маркиз, стараясь не
раздражаться без особой необходимости.
– К Аполлонову, к бригадиру Аполлонову, –
отмахнулся большой человек и, предупреждая неизбежный вопрос, добавил: – Он
там, возле часовни, – последовал неопределенный жест рукой, – возле
часовни работает.
Когда Леня уже покидал уютный натопленный кабинет великого
человека, в спину ему крикнули:
– А документы-то, документы на захоронение у вас
имеются?
– А что? – удивленно оглянулся Леня.
– Без документов у вас вряд ли что-то получится.
– Что, без документов мне уже и бабушкину могилу не
покажут? – проговорил Леня, едва сдерживая возмущение.
– Сами же понимаете, – невозмутимо ответил хозяин
кабинета, окончательно забывая о посетителе.
Маркиз вышел на улицу и с удовольствием вдохнул свежий сырой
холодный воздух после теплой затхлости кабинета. На голых черных березах
галдели стаи галок. Оглядевшись по сторонам, Леня увидел действительно
неподалеку от конторы голубую невысокую часовенку и пошел к ней.
Возле часовни толклось человек пять работяг в непременных
заскорузлых ватниках и кирзовых сапогах, занятых выяснением традиционных и
старых как мир вопросов: кто из них не туда зафигачил офигительную хреновину и
кто с чьей матерью состоял в интимных отношениях. От всякой другой подобной
группы работяг эти кладбищенские труженики отличались только удивительными
глазами, совершенно так же, как у их начальника, смотревшими совершенно не в ту
сторону и создававшими у всякого стороннего человека ощущение собственной
незначительности и неуместности.
Выбрав среди работников лома и лопаты человека с самыми
удивительными глазами и закономерно предположив, что он-то и является их
начальником, способным разрешить вопрос с могилой, Маркиз обратился к нему,
придав своему голосу выражение настойчивой вежливости:
– Я извиняюсь, вы – бригадир Аполлонов?
– Ну, я Аполлонов. А что с того?
– Да вот я хотел бы найти могилу своих родственников,
Ильиных-Остроградских.
– А при чем тут, спрашивается, Аполлонов? –
осведомился бригадир.
Как многие страдающие начальственным хамством, бригадир
любил говорить о самом себе в третьем лице.
– А мне начальник ваш, – Леня махнул рукой в
направлении конторы, – начальник ваш посоветовал к вам обратиться.
– Хорошо ему советовать! – возмутился
Аполлонов. – Хорошо ему советовать у себя в теплом кабинете! А Аполлонову
приходится весь день бегать по кладбищу, как жучка! Сам бы побегал, тогда и
советовал, к кому обращаться! Вон их сколько тут, могил этих! Где их все
упомнить! – И Аполлонов широким жестом обвел ровные ряды запорошенных
снегом холмиков.
– Зачем же их все запоминать? – Маркиз постепенно
начинал закипать. – Я так думаю, что у вас план кладбища должен быть!
– Думает он! – обиженно промолвил бригадир. –
А вот Аполлонову некогда думать, Аполлонову приходится целый день бегать по
кладбищу, как жучка какая-то…
Испугавшись, что бригадир начнет свои жалобы по второму
кругу, Леня полез во внутренний карман и извлек на свет Божий традиционное
средство решения всех мыслимых проблем – приятно хрустящую зеленую купюру с
портретом президента Франклина.
При виде задумчивого американского президента бригадир
Аполлонов мгновенно оживился, и даже его неуловимый взгляд тут же нашел вполне
конкретное направление.
– Вам начальник посоветовал лично к Аполлонову
обратиться? – проговорил он с суетливой вежливостью, мановением руки
оприходовав зеленую купюру. – Это правильно, Аполлонов – он кладбище знает
как родную квартиру, ему любую могилу найти – все равно что в туалете унитаз…
Да и план, конечно, имеется, как же в нашем деле без плана? – Он вытащил
из-за пазухи ватника сложенный в несколько раз лист полупрозрачного пергамента,
с трудом развернул его на ветру и, переспросив Леню: – Как, вы сказали,
фамилия-то? – уставился в одному ему понятные условные значки, покрывавшие
план.
