Дверь номера открылась, и на пороге появился высокий
широкоплечий парень в гостиничной униформе и с небольшим чемоданчиком в руке.
– Привет, – повернулась к нему Лола с игривой
улыбкой, – вот кто мне сейчас поможет диван передвинуть!
– Размечталась! – усмехнулся парень. – У меня
времени мало, старший смены сюда послал, сказал, что в шестьдесят восьмом
телевизор не работает. А ты что – новенькая? Я тебя что-то раньше не видел.
– Новенькая, второй день работаю, – Долина улыбка
стала еще шире. – Только это не шестьдесят восьмой номер, а шестьдесят
девятый. А так – приступай, вот он, телевизор.
– Что, серьезно, что ли? – Парень выглянул в
коридор. – Ой, правда, дверью ошибся. Ну, новенькая, закончишь здесь –
приходи в шестьдесят восьмой, я там еще долго буду. А как тебя зовут-то?
– Оля, – невозмутимо ответила Лола, закрывая за
мастером дверь, – непременно зайду.
Она стояла посреди комнаты и медленно, глубоко дышала. Ну
можно ли так волноваться по ерунде? В ее профессии такие маленькие стрессы
неизбежны, и давно уже пора к ним привыкнуть!
Успокоившись, она снова огляделась по сторонам. Кажется, уже
все проверила… Где еще может быть этот чертов дневник? А что, если Леня ошибся,
и Лоусон не привез записки профессора с собой в Россию? Тогда вся их операция
провалится, столько сил будет затрачено впустую… А что, если они вообще
ошиблись в Лоусоне и австралиец – честный человек, действительно захотевший
познакомиться со своими родственниками?
Да нет, чушь! Во всяком случае, Елизавета Константиновна
никак не подходит на роль наследницы, она гораздо старше самого Лоусона и ей
впору записывать австралийца в свое завещание.
Лола снова обежала комнату внимательным взглядом. Что там
говорил телемастер? В соседнем номере не работает телевизор. А здесь,
интересно, он работает?
Лола проследила глазами силовой провод телевизора. Его вилка
не была вставлена в розетку. Обычно современные телевизоры никогда не выключают
из сети…
Воровато оглянувшись на дверь, Лола развернула телевизор
задней стенкой к себе и снова пустила в ход пилочку для ногтей, чтобы отвинтить
заднюю крышку корпуса.
Сняв крышку, она облегченно перевела дыхание.
Внутри корпуса выключенного японского телевизора кусочками
изоленты была аккуратно закреплена большая старая ученическая тетрадь в
потрепанном коленкоровом переплете.
Лола держала в руках дневник профессора
Ильина-Остроградского.
Встречу родственников решили провести на высшем уровне в
ресторане «Моцарт». Ресторан был небольшой, но очень приличный и дорогой.
Австралиец любезно взял все расходы за ужин на себя. Заказанный им столик
располагался в углу, подальше от эстрады и остальных столиков. «Чтобы никто не
мешал беседе», – пояснил мистер Лоусон, и дамы с ним согласились. Сидели
за столиком вчетвером – сам господин Лоусон – в дорогом костюме, чисто выбритый
и благоухающий одеколоном, Елизавета Константиновна в строгом синем костюме,
хоть и слегка поношенном, но в свое время хорошо сшитом. Поверх лацканов был
выправлен воротник желтоватой от времени кружевной блузки. Монеты по вполне
понятным причинам на шее у старушки не было, но воротник блузки был заколот
старинной розовой камеей, чуть сколотой с одного краешка. Но такую мелочь могла
заметить только женщина, сидящая совсем близко. Татьяна Ильина сидела напротив
пожилой дамы и специально камею не разглядывала. Она рассматривала господина
Лоусона и внимательно прислушивалась к его речам.
Четвертым за столиком был Маркиз – тоже чисто выбритый,
пахнущий дорогой итальянской туалетной водой и в умопомрачительном сером
пиджаке от «Гуччи», который был спасен им от надругательства попугая Перришона
в самую последнюю минуту.
На Танечке было скромное на вид платье цвета лаванды,
которое слишком выгодно облегало ее фигурку для того, чтобы быть недорогим.
Говорил в основном сумчатый мистер. Он дружески улыбался
Елизавете Константиновне, отпускал щедрые комплименты Татьяне. Маркиз все
больше помалкивал и, по наблюдению Лолы, слишком близко придвигал свой стул к
стулу Танечки.
Сама Лола устроилась неподалеку. Она дала метрдотелю зеленую
купюру и попросила посадить ее поближе к угловому столику.
– Мадам ведь не собирается устраивать скандал? –
напрямик спросил метрдотель, окинув взглядом компанию за угловым столиком.
– Боже упаси! Как вы могли такое подумать! – Лола
выразительно пожала плечами.
Метр еще раз посмотрел в ту сторону. Если бы за столиком
сидели две девицы, то он подумал бы, что эта интересная молодая дама – чья-то
жена и пришла в ресторан, чтобы застать мужа на месте преступления. Но его
сильно смущала старуха – она-то тут при чем?
Лола заверила метра, что все будет тихо, ему ничего не
оставалось делать, как поверить ей на слово.
Елизавета Константиновна несомненно узнала Лолу, но по
взаимной договоренности сделала вид, что они незнакомы. Маркиз же вообще ничего
вокруг себя не замечал, кроме Танечкиных прекрасных глаз, как с неудовольствием
отметила Лола.
Да полно, прекрасных ли!
«И совершенно ничего особенного, – думала Лола, –
вся такая маленькая, тощенькая, невзрачная… Волоски так себе, жидковаты и
бесцветны… Форм вообще никаких…»
То, что Лене представлялось воздушностью и неземной
хрупкостью, Лола посчитала худосочностью. Кроме того, ее раздражала манера
Татьяны поворачивать голову, чуть склоняя ее набок, по-птичьи.
«Глазки маленькие… впрочем, она это знает и нарочно таращит.
Ага, вот забыла… Но Ленька, конечно, ничего не заметил… Что он в ней нашел,
хотела бы я знать?»
Подумав так, Лола тяжко вздохнула и поняла, что Маркиз видит
Танечку совершенно в ином свете. Татьяна внезапно оглянулась, почувствовав на
спине чужие глаза и окинула зал цепким, настороженным, подозрительным взглядом.
Лола едва успела отвести глаза и сделать незаинтересованное лицо. Ого, с этой
Татьяной надо держать ухо востро!
Подошел официант – стройный симпатичный мальчик в белой
рубашке с кружевным жабо, коротких – до колена бархатных штанах и пудренном
парике с косичкой.
Лола сделала скромный заказ и поскорее его отпустила.
За угловым столиком пили шампанское за встречу. Билл Лоусон
немного говорил по-русски. Оказалось, что старуха вполне прилично знает
английский, во всяком случае она понимала все, что громким голосом вещал
австралиец. Это дало повод Маркизу еще ближе придвинуться к Татьяне, чтобы
нашептывать ей в ухо перевод. Лола за своим столиком едва не заскрипела зубами
– парочка выглядела слишком интимно. Ленька рассыпался мелким бесом, а его дама
слушала весьма благосклонно. Она вообще, по наблюдению, Лолы говорила мало.
«По принципу – молчи, дурак, умнее будешь, – злопыхала
про себя Лола. – Либо же знает, что голос визгливый… Хотя Ленька этого все
равно не замечает…»
