– Нет. Нам скорее надо! Дело горит!
– А какое дело-то, если не секрет? – Мужчина улыбнулся и остановился на пороге.
– Статью пишем о бывших военных летчиках – афганцах, испытателях. И просто фронтовиках. Любых. Как им живется, как власть о них заботится.
– О боже! – Мужчина театрально схватился за голову. – Только никому не говорите, что я вам дал информацию! Мне сразу выговор влепят! У нас ой как не любят выносить сор из избы, а об инвалидах, если честно, хреново заботятся! Лучше бы они вместо яхт за десятки миллионов долларов им квартиры сделали да пенсии прибавили! Совесть потеряли! Только я вам ничего не говорил! Сразу скажу – на меня не ссылаться!
– Да мы разве можем вас подвести?! Мы же по знакомству, Николай – Лерин брат!
– Николай дельный мужик… Он раз меня сильно выручил, я ему должен. Мог меня закрыть, ан нет, прикрыл. И если вы от него – как я вам могу отказать? Тем более его сестре. Тогда дождитесь меня в машине, я сейчас, скоро!
Он и правда появился быстро – всего минут через пять, по-военному. На Викторе была форма майора, и в ней он выглядел уже не таким смешным и кругленьким, как в фуфайке и дедушких войлочных ботинках «прощай, молодость».
По дороге говорили ни о чем, больше болтали водитель и Виктор, обсуждали достоинства машины, недостатки дорог и последний визит президента в кавказскую республику: «Пора им прикрыть кран, а то сосут изо всей страны!» Славу с Лерой это все интересовало меньше чем никак, поэтому они мирно дремали на заднем сиденье. Не доезжая до военкомата, остановились у супермаркета, Слава сходил и купил дорогущий коньяк за две с половиной тысячи рублей, палку копченой колбасы, банку красной икры и буханку хлеба – пусть и у военного будет счастливое воскресенье. У них с Лерой оно пока было вполне так счастливым.
У военкомата Вячеслав и Лера остались в машине – Слава объяснил, что ему нужно, и через полчаса майор вышел довольный, пахнущий коньяком и колбасой, неся в руке свернутый в трубочку список фамилий и адресов тех, кто им был нужен. Подробный список – с указанием места службы, наград, болезней и ран. Слава предложил майору подвезти его домой, но тот отказался – сослался на неотложные дела в отделении. Эти дела, видимо, стыли в рюмке, потому Виктор попрощался и скрылся в здании с красной вывеской, исчез, как призрак Белой дамы.
Слава вчитался в список, первое, что ему бросилось в глаза:
«…пилот первого класса… участие в боевых действиях… Афганистан… ампутация обеих ног и рук».
– Мать твою за ногу! Как же он так живет-то? Лер, ты слышала про «самоварников»?
– Это кто, те, кто чай из самоваров любит? – пожала плечами девушка.
– Извините, что вмешиваюсь, – сказал водитель, который прислушивался к беседе пассажиров, – брат в госпитале лежал, в Ташкенте, навидался самоварников! Молодые ребята, ни рук, ни ног. Висели в кожаных мешках на стене. Даже покончить с собой нельзя! Я как подумаю, вспомню – мороз по коже. Лучше бы наповал убили, чем так! Хуже всего, когда человек не властен ни в чем, даже в своих жизни и смерти!
– Отвезите нас на улицу Некрасова, дом восемь. Знаете, где это?
– Смеетесь? Я таксист или так, покататься выехал? Это тут, рядом, в центре, старый жилой фонд.
Минут через пять машина уже стояла у подъезда облезлого, битого ветрами, дождями и жизнью двухэтажного дома, вернее даже не двухэтажного, а полутораэтажного – первый этаж оказался полуподвальным. Дом был скреплен по стене железной стяжкой – того и гляди развалится. Одно только слово – центр! Сносить его, видимо, охотников не находилось – в таких домах обычно напихано жильцов, как червей в банке. Если каждому покупать переселенческую квартиру – разоришься и строить не на что будет. Вот и доживали жильцы в своих тараканьих квартирах, ожидая или сноса, или второго пришествия, когда снесут вообще весь мир.
Поднявшись на второй этаж, Слава остановился перед деревянной дверью с номером два, постучал, прислушался к происходящему за тонкой фанерной пластиной. Там было тихо, потом дверь скрипнула и в проеме показалась женщина лет шестидесяти.
– Вам кого, ребята? – Ее глаза смотрели грустно, а на тронутом морщинами лице застыла маска вечных скорби и слез.
– Мы бы хотели увидеть Федосеева Петра Васильевича.
– А вы кто вообще? – Она безучастно подняла глаза, переводя их с лица на лицо.
– Мы… из одной организации. Хотели бы поговорить с Петром Васильевичем.
– Вы из собеса? Нет? Проходите, он не спит, телевизор смотрит. Петенька, это к тебе! Говорят, из какой-то организации!
– Что там за организация? – раздался приятный тенор, и Слава с Лерой увидели немолодого человека с культяпками вместо рук и совсем без ног, сидящего на постели с подушками, подложенными под спину. В комнате пахло кислыми щами, а еще чем-то неуловимым, то ли лекарствами, то ли ладаном.
– Вы проходите, ребята! Садитесь! – Он радушно кивнул на стулья возле дивана, и Слава с Лерой опустились на них, не зная, как начать разговор.
– Ну так что вас привело в мою обитель? Из какой вы организации? Ко мне редко сейчас ходят. Даже во ВТЭК приходится ездить самому. Представьте, эти идиоты каждый год смотрят, не выросли ли у меня руки и ноги! Я просто балдею от этих дураков! Ну так что вас привело – а то сейчас сериал начнется, мне нравится смотреть, там про охотников. Я любил когда-то на охоту ходить! Я же пилот боевого штурмовика – у меня глазомер, как у компьютера – бац, и кабан лежит!
– Скажите, Петр Васильевич, а мы не могли бы поговорить наедине, чтобы не беспокоить вашу супругу?
– Чего так? У меня нет от нее секретов! Говорите как есть! – удивился инвалид.
– Хорошо. Попробую. Только это государственная тайна и все должно остаться между нами, Петр Васильевич. Итак: есть секретная организация, которая занимается тем, что перемещает мозг человека в механизмы. То есть мозг человека становится центром некоего боевого механизма. Мы заключаем контракт, и тот, кого взяли на службу, через десять лет получает новое тело – молодое, здоровое, сильное. Мы представители этой организации и решаем, может ли человек участвовать в программе и хочет ли участвовать. Не скрою, существует опасность погибнуть на службе – обязательно участие в боевых действиях. Где, как – не разглашается. До поры до времени. Мы предлагаем вам участвовать в этой программе. Если отказываетесь – мы просто уходим, и вы забываете о нашем существовании. У вас десять минут, чтобы принять решение – нам нужно еще посетить много инвалидов. Время пошло.
Инвалид вытаращил глаза на пришельцев, не нашел, что сказать, потом перевел взгляд на жену и с растерянностью в голосе сказал:
– Валь, они всерьез или издеваются? Лажа какая-то! Я не верю. Идите отсюда, ребята, нечего над инвалидами издеваться!
– Десять минут. Осталось девять. Новая жизнь, новое тело. Решайтесь!
– А на кого я жену оставлю, если это правда? Она как без меня жить будет? Нет, ребята… не пойдет.
