– Я останусь, – вызвался Нератин Цека.
– И я, – поддержала Веда.
Дакре Силифант внимательно взглянул на них. Потом махнул
рукой. Оставайтесь, мол. Фрипп и компания поблагодарили нестройным ревом.
– Но смотреть в оба, повнимательнее быть на том
празднике, – предупредил Оль Харшейм. – Девок не лапать, как бы еще
кого мужики вилами в промежность не ткнули!
– Хе! Идешь с нами, Хлоя? А ты, Веда? Не надумала?
– Нет. Остаюсь.
– Они оставили меня у столба на цепи, со связанными
руками. Охраняли двое. А двое стоявших поодаль непрерывно зыркали, наблюдали.
Высокая и интересная женщина и мужчина с какой-то вроде бы женственной
внешностью и движениями. Странный такой.
Кот, сидевший на середине комнаты, широко зевнул, заскучав,
потому что замученная мышь перестала его забавлять. Высогота молчал.
– Бонарт, Риенс и Скеллен-Филин продолжали совещаться в
светлице. Я не знала о чем. Ждать могла самого худшего, но мне было как-то все
равно. Ну, еще одна арена? Или просто убьют? А, да не все ль равно, лишь бы
поскорее кончилось.
Высогота молчал.
Бонарт вздохнул.
– Не гляди волком, Скеллен, – повторил он. –
Я просто хотел заработать. Мне, понимаешь, на отдых пора. На заслуженный. На
веранде посидеть, на голубочков поглядеть. Ты давал мне за Крысиху сто флоренов
и обязательно хотел получить мертвой. Меня это озадачило. Сколько же эта девица
может стоить в натуре? – подумал я. И сообразил, что если ее продать или
отдать, то она наверняка будет не такой ценной, как если попридержать. Древний
закон экономии и торговли. Такой товар, как она, постоянно растет в цене. Можно
и поторговаться.
Филин сморщил нос, словно неподалеку что-то завоняло.
– А ты откровенен, Бонарт, до боли. Но переходи к делу.
К пояснениям. Ты убегаешь с девчонкой через весь Эббинг и вдруг появляешься и
растолковываешь нам принципы экономики. Объясни, что случилось?
– А что тут объяснять, – льстиво усмехнулся
Риенс. – Господин Бонарт просто наконец-то понял, кто такая в
действительности эта девка. И чего стоит.
Скеллен не удостоил его взглядом. Он смотрел на Бонарта, в
его рыбьи, ничего не выражающие глаза.
– И эту драгоценную девицу, – процедил он сквозь
зубы, – эту ценнейшую добычу, которая может обеспечить ему приличную
старость, он выталкивает в Клармоне на арену и заставляет драться не на жизнь,
а на смерть. Рискует ее жизнью, хотя, по его мнению, живая она так много стоит.
Как это понимать, Бонарт? Что-то у меня тут не вытанцовывается.
– Если б она погибла на арене, – Бонарт не опускал
глаз, – это означало бы, что она вообще ничего не стоит.
– Понимаю. – Филин слегка насупился. – Но
вместо того чтобы отвезти девку на очередную арену, ты привез ее ко мне.
Почему, позволь спросить?
– Повторяю, – поморщился Риенс, – он понял,
кто она такая.
– Прыткий вы типчик, господин Риенс. – Бонарт
потянулся так, что хрустнули суставы. – Угадали. Да, правда, с этой
выученной в Каэр Морхене ведьмачкой была связана еще одна загадка. В Гесо, во
время нападения на благородную девицу, девка распустила язычок. Мол, она такая
важная, знатная и титулованная, что баронесса перед ней – чепуховина и кукиш с
маслом и вообще пониже кланяться должна. Получалось, подумал я, Фалька – самое
меньшее – графиня. Интересно. Ведьмачка – раз. Часто мы встречаем ведьмачек? В
банде Крыс состоит – два. Имперский коронер собственной персоной гоняется за
ней от Кората до Эббинга, приказывая прикончить, – три. А ко всему тому…
дворянка вроде бы высокого рода. Ну, думаю, надо будет девку наконец спросить,
кто же она в действительности такая.
Он на минуту замолчал.
– Ну, вначале, – он вытер нос манжетом, – она
говорить не хотела. Хоть я и просил. Рукой, ногой, кнутом просил. Калечить не
хотел… Но надо ж было так случиться, что рядом оказался цирюльник. С прибором
для вырывания зубов. Привязал я ее к стулу…
Скеллен громко сглотнул. Риенс усмехнулся. Бонарт осмотрел
манжет.
– Все сказала, прежде чем… Как только увидела
инструменты. Ну, клещи зубные, козиножки. Сразу разговорчивой стала. Оказалось,
что это…
– Княжна Цинтры, – сказал Риенс, глядя на
Филина. – Наследница престола. Кандидатка в жены императору Эмгыру.
– Чего господин Скеллен сказать мне не
соизволил, – поморщился охотник за наградами. – А поручил просто
пришить. Несколько раз повторил: убить на месте, и безжалостно! Как же так,
господин Скеллен? Убить королевну? Будущую супругу вашего императора? С которой,
если верить слухам, император того и гляди пойдет под венец, после чего будет
объявлена крупная амнистия.
Произнося свою речь, Бонарт сверлил Скеллена взглядом. Но
имперский коронер глаз не опустил.
– М-да, – продолжал охотник. – Вот и
получается весьма неприятная история. И тогда, хоть и не без сожаления, но от
своих планов в отношении ведьмачки я отказался. Привез эту «весьма неприятную
историю» сюда, к вам, господин Скеллен. Чтобы поболтать, значит, договориться…
Потому как этих неприятностей вроде бы многовато для одного Бонарта…
– Очень верный вывод, – скрипуче проговорил кто-то
из-за пазухи Риенса. – Весьма, весьма верный вывод, господин Бонарт. То,
что вы, господа, поймали, чуточку многовато для вас обоих. К вашему счастью, у
вас есть еще я.
– Это что такое? – вскочил Скеллен со
стула. – Что это такое, черт вас побери?
– Мой мэтр, чародей Вильгефорц. – Риенс вынул
из-за пазухи малюсенькую серебряную коробочку. – Точнее говоря, голос
моего мэтра. Идущий из этого вот приспособления, именуемого ксеноглозом.
– Приветствую всех присутствующих, – проговорила
коробочка. – Сожалею, что могу вас только слышать, но осуществить
телепроекцию либо телепортацию не позволяют мне срочные дела.
– Этого, хрен с маслом, еще не хватало, –
проворчал Филин. – Но можно было догадаться. Риенс слишком глуп, чтобы
действовать в одиночку и по своему разумению. Можно было догадаться, что ты все
время таишься где-то во мраке, Вильгефорц. Как старый, ожиревший паук,
прячешься в темноте, поджидая, когда дрогнет паутинка.
– Ах, какое образное сравнение!
Скеллен фыркнул.
