– В свое время я подозревал, что так называемая
«проблема Вильгефорца» – обычная провокация. Что чародей или убит, или
находится в неволе, а показушная и громогласная охота служит Дийкстре для того,
чтобы очернить нас и оправдать кровавые репрессии.
– Я тоже так полагал.
– И однако… В Редании это не придали публичной
гласности, но я знаю от своих агентов, что Дийкстра отыскал одно убежище
Вильгефорца, а в нем доказательства тому, что чародей проводил дьявольские
эксперименты на людях. Точнее, на человеческих плодах и… беременных женщинах.
Поэтому, если Вильгефорц поймал Цири, боюсь, дальнейшие поиски…
– Замолчи, черт побери!
– С другой стороны, – быстро проговорил Ваттье де
Ридо, глядя на изменившееся от дикой ярости лицо императора, – все это
может оказаться демонстрацией, имеющей целью опорочить чародея. Это похоже на
Дийкстру.
– Изволь отыскать Вильгефорца и отобрать у него Цири!
Дьявольщина! Работать, а не отвлекаться и плести кружева предположений. Вот что
надо делать! Где Филин? По-прежнему в Гесо? Ведь он вроде бы «перевернул там
каждый камень и заглянул в каждую щель». «Девушки там нет и не было». «Астролог
ошибся или лжет». Все это цитаты из его донесений. Тогда что он там до сих пор
делает?
– Коронер Скеллен, осмелюсь заметить, осуществляет не
вполне понятные действия… Свое подразделение – то, которое ваше величество
приказали ему организовать – он набирает в Мехте, в форте Рокаин, где заложил
базу. Этот отряд, позволю себе добавить, весьма подозрительная банда. Странно
уже то, что под конец августа господин Скеллен подыскал известного наемного
убийцу…
– Что?
– Нашел наемного убийцу, которому приказал уничтожить
буйствующую в Гесо разбойничью шайку. Дело само по себе, конечно, похвальное,
но разве в этом задача императорского коронера?
– А в тебе, случаем, не говорит ли зависть, Ваттье? И
не она ль придает твоим донесениям красочности и пыла?
– Я лишь отмечаю факты, ваше величество.
– Факты. – Император резко поднялся. – Именно
факты я хочу видеть. Слышать о них мне уже наскучило.
День был действительно тяжелый. Ваттье де Ридо утомился.
Правда, чтобы вконец не захлебнуться в незавершенных документах, у него был
запланирован еще часок или два работы с бумагами. Однако при одной только мысли
об этом Ваттье начинало подташнивать. «Нет, – подумал он, – никаких
самопожертвований, никаких самопринуждений. А пойду я к Кантарелле, сладенькой
Кантарелле, с которой так славно отдыхается».
Долго раздумывать он не стал, а поднялся, взял плащ и вышел,
полным отвращения жестом остановив секретаря, пытавшегося сунуть ему на подпись
сафьяновую папку со срочными документами. Завтра! Завтра тоже будет день!
Он покинул дворец через черный ход, со стороны садов, и
пошел по кипарисовой аллейке. Прошел мимо искусственного бассейна, в котором
дотягивал свой сто тридцать второй год карп, выпущенный еще императором
Торресом, о чем свидетельствовала золотая памятная медаль, прикрепленная к
жаберной крышке огромной рыбины.
– Добрый вечер, виконт.
Ваттье коротким движением предплечья высвободил укрытый в
рукаве стилет. Рукоятка сама скользнула в ладонь.
– Ты здорово рискуешь, Риенс, – сказал он
холодно. – Очень рискуешь, демонстрируя в Нильфгаарде свою обожженную
физиономию. Даже если ты – всего лишь магическая телепроекция.
– Ты заметил? А Вильгефорц гарантировал, что если ты до
меня не дотронешься, то не догадаешься, что это иллюзия.
Ваттье спрятал стилет. Он вовсе не догадался, что это была
иллюзия, но теперь уже знал.
– Ты слишком труслив, Риенс, – сказал он, –
чтобы появиться здесь своей собственной реальной персоной. Ты же знаешь, чем
это тебе грозит.
– Император все еще зол на меня? И на моего мэтра
Вильгефорца?
– Твоя наглость обезоруживает.
– К черту, Ваттье. Уверяю, мы по-прежнему на вашей
стороне, я и Вильгефорц. Признаю, мы обманули вас, подсунув фальшивую Цириллу,
но сделали это из лучших побуждений, из самых лучших, пусть меня утопят, если я
лгу. Вильгефорц предполагал, что ежели настоящая пропала, так пусть уж лучше
будет фальшивая, чем никакой. Мы считали, что вам все равно…
– Твоя наглость перестает разоружать, а начинает
оскорблять. Я не намерен тратить время на болтовню с оскорбляющим меня миражем.
Когда я наконец поймаю тебя в истинном виде, тогда побеседуем, к тому же долго,
клянусь. А пока… Apage,
[7]
Риенс.
– Не узнаю тебя, Ваттье. Раньше, явись к тебе даже сам
дьявол, ты б не упустил случая проверить, нельзя ли тут чего-нибудь выгадать.
Ваттье не удостоил иллюзию взгляда, а вместо этого принялся
рассматривать замшелого карпа, лениво перемешивающего водоросли в бассейне.
– Выгадать? – повторил он наконец, брезгливо
выпячивая губы. – У тебя? Да что ты можешь дать? Настоящую Цириллу? Своего
патрона Вильгефорца? Или, может, Кагыра аэп Кеаллаха?
– Стоп! – Иллюзия Риенса подняла иллюзорную
руку. – Ты сказал.
– Что я сказал?
– Ты сказал «Кагыр». Мы доставим вам голову Кагыра. Я и
мой мэтр Вильгефорц…
– Смилуйся, Риенс, – прыснул Ваттье. –
Измени-ка очередность.
– Как хочешь: Вильгефорц при моей помощи выдаст вам
голову Кагыра, сына Кеаллаха. Мы знаем, где он находится, можем вытащить его,
как рака из-под колоды, в любой момент.
– Эва, какие у вас, оказывается, возможности-то. Ну
надо же! Уж такие у вас хорошие агенты в армии королевы Мэвы?
– Испытываешь? – скривился Риенс. – Или и
впрямь не знаешь? Скорее всего – второе. Кагыр, дорогой мой виконт, находится…
Мы знаем, где он находится, знаем, куда направляется, знаем, в какой компании.
Тебе нужна его голова? Ты ее получишь.
– Голову, – ухмыльнулся Ваттье, – которая не
может рассказать, что в действительности произошло на Танедде.
– Пожалуй, так оно будет лучше, – цинично
проговорил Риенс. – Зачем давать Кагыру возможность говорить? В нашу
задачу входит загладить, а не усугубить неприязнь между Вильгефорцем и
императором. Мы провернем дельце так, что все будет выглядеть твоей, и
исключительно твоей, заслугой. Доставка в течение ближайших трех недель.
