Здание было набито людьми, сидевшими на рядах скамей, расположенных
амфитеатром. В центре разместилась яма, круговое углубление диаметром около
тридцати футов, обнесенное толстыми бревнами и окруженное перилами. Смрад и шум
дурманили. Цири снова почувствовала рывок ошейника, кто-то схватил ее под
мышки, кто-то подтолкнул. Не ведая как, она оказалась на дне охваченного
бревнами углубления, на плотно утрамбованном песке.
На арене.
Первый удар прошел, теперь наркотик лишь подбадривал и
обострял органы чувств. Цири прижала руки к ушам – заполняющая амфитеатр толпа
гудела, гикала, свистела. Шум стоял невероятный. Она увидела, что ее правое
запястье и предплечье тесно охватывают кожаные наручи. Когда ей их надели, она
не помнила.
Услышала знакомый пропитой голос, увидела тощую фисташковую
маркизу, нильфгаардского ротмистра, пастелевого бургомистра, Хувенагеля и
Бонарта, занимающих возвышающуюся над ареной ложу. Она снова схватилась за уши,
потому что кто-то вдруг крепко ударил в медный гонг.
– Глядите, люди! Сегодня на арене не волк, не гоблин,
не эндриага! Сегодня на арене убийца Фалька из банды Крыс! Заклады принимает
касса у входа! Не жалейте денег, люди! Удовольствие не съешь, не выпьешь, но
если поскупишься на него – не приобретешь, а потеряешь!
Толпа рычала и аплодировала. Наркотик действовал. Цири
дрожала от эйфории, ее зрение и слух отмечали каждую деталь. Она слышала хохот
Хувенагеля, пьяный смех маркизы, серьезный голос бургомистра, холодный бас
Бонарта, повизгивание жреца – защитника животных, писки женщин, плач ребенка.
Она видела темные потеки крови на ограждавших арену бревнах, зияющую в них
обрешеченную вонючую дыру. Блестящие от пота, скотски искривленные морды над
ограждением.
Неожиданное движение, поднимающиеся голоса, ругань.
Вооруженные люди, расталкивающие толпу, но увязающие, упирающиеся в стену
охранников, вооруженных алебардами. Одного из этих людей она уже встречала,
помнила смуглое лицо и черные усики, похожие на черточку, нанесенную угольком
на дрожащую в тике верхнюю губу.
– Господин Виндсор Имбра? – Голос
Хувенагеля. – Из Гесо? Сенешаль высокородного барона Касадея? Приветствуем
вас, приветствуем зарубежных гостей. Прошу вас. Плата при входе!
– Я сюда не в игрушки играть пришел, господин
Хувенагель! Я здесь по делам службы. Бонарт знает, о чем я говорю!
– Серьезно, Лео? Ты знаешь, о чем говорит господин
сенешаль?
– Без дурацких шуточек. Нас здесь пятнадцать! Мы
приехали за Фалькой! Давайте ее, иначе худо будет!
– Не понимаю, чего ты кипятишься, Имбра, – насупил
брови Хувенагель. – Но заметь – здесь не Гесо и не земли вашего
самоуправного барона. Будете шуметь и людей беспокоить, велю вас отсюда плетьми
выставить!
– Не в обиду тебе будь сказано, господин
Хувенагель, – остановил его Виндсор Имбра, – но закон на нашей
стороне! Господин Бонарт пообещал Фальку господину барону Касадею. Дал слово.
Так пусть свое слово сдержит!
– Лео? – затряс щеками Хувенагель. – О чем
это он? Ты знаешь?
– Знаю. И признаю его правоту. – Бонарт встал,
небрежно махнул рукой. – Не стану возражать или причинять кому-либо
беспокойство. Вон она, девчонка, все видят. Кому надо, пусть берет.
Виндсор Имбра замер, губа задрожала сильнее.
– Даже так?
– Девчонка, – повторил Бонарт, подмигнув
Хувенагелю, – достанется тому, кто не поленится ее с арены вытащить. Живой
или мертвой – в зависимости от вкусов и склонностей.
– Даже так?
– Черт побери, я начинаю терять спокойствие! –
Бонарт удачно изобразил гнев. – Ничего другого, только «даже так» да «даже
так». Шарманка испорченная. Как? А вот так, как пожелаешь! Твоя воля. Хочешь,
напичкай мясо ядом, кинь ей как волчице. Только не думаю, что она станет жрать.
На дуру не похожа, а? Нет, Имбра. Кто хочет ее заполучить, должен сам к ней
спуститься. Туда, на арену. Тебе нужна Фалька? Ну, так бери ее!
– Ты мне свою Фальку под нос суешь, будто сому лягушку
на удочке, – проворчал Виндсор Имбра. – Не верю я тебе, Бонарт. Носом
чую, что в той лягушке железный крючок укрыт.
– Ну и нос! Какая чувствительность к железу!
Поздравляю! – Бонарт встал, вынул из-под скамьи полученный в Фано меч,
вытянул его из ножен и кинул на арену, да так ловко, что оружие вертикально
воткнулось в песок в двух шагах от Цири. – Вот тебе и железо. Явное, вовсе
не укрытое. Мне эта девка ни к чему. Кто хочет, путь берет. Если взять сумеет.
Маркиза де Нэменс-Уйвар нервически засмеялась.
– Если взять сумеет! – повторила она пропитым
контральто. – Потому как теперь у тельца есть меч. Браво, милсдарь Бонарт.
Мне казалось отвратительным отдавать в руки этим голодранцам безоружное тельце.
– Господин Хувенагель. – Виндсор Имбра уперся
руками в боки, не удостаивая тощей аристократки даже взгляда. – Этот
вертеп разыгрывается под вашим покровительством, потому как ведь театр-то ваш.
Скажите-ка мне, по чьим правилам здесь играют? По вашим или бонартовским?
– По театральным, – расхохотался Хувенагель, тряся
животом и бульдожьими брылями. – Потому как театр-то действительно мой,
однако же наш клиент – наш хозяин, он платит, он и условия ставит! Именно
клиент ставит условия. Мы же, купцы, должны поступать в соответствии с этими
правилами: чего клиент желает, то и надобно ему дать.
– Клиент? Вот это быдло, что ли? – Виндсор Имбра
широким жестом обвел заполненные народом скамьи. – Все они пришли сюда и
заплатили за то, чтобы полюбоваться зрелищем?
– Доход есть доход, – ответил Хувенагель. –
Если что-то пользуется спросом, почему б это что-то не продавать? Люди за бой
волков платят? За борьбу эндриаг и аардварков? За науськивание собак на барсука
или выворотня в бочке? Чему ты так удивляешься, Имбра? Людям зрелища и потехи
нужны как хлеб, хо-хо, даже больше, чем хлеб. Многие из тех, что пришли, от
себя оторвали. А глянь, как у них глаза горят. Дождаться не могут, чтобы потеха
началась.
– Но у потехи, – язвительно усмехаясь, добавил
Бонарт, – должна быть сохранена хотя бы видимость спорта. Барсук, прежде
чем его, собачья его душа, псы из бочки вытащат, может кусать зубами, так
спортивней получается. А у девчонки есть клинок. Пусть и здесь будет спортивно.
Как, добрые люди, я прав или не прав?
Добрые люди вразнобой, но громко и ликующе подтвердили, что
Бонарт прав во всех отношениях. Целиком и полностью.
