– Забавляетесь мной! – крикнула она ломким
голосом. – Хотите принудить биться? Убивать? Не заставите! Я не буду
драться!
– Ты слышал, Имбра? – прогремел в тишине
насмешливый голос Бонарта. – Прямая выгода! И никакого риска! Она не будет
драться. Ее, понимаешь ли, можно забирать с арены и отвезти к барону Касадею,
чтобы он наигрался с ней вдоволь. Можно взять без риска. Голыми руками!
Виндсор Имбра сплюнул. Все еще прижимающийся спиной к
бревнам Ставро тяжело дышал, сжимая в руке меч. Бонарт засмеялся.
– Но я, Имбра, ставлю бриллианты против орехов – ничего
у вас из этого не получится.
Ставро глубоко вздохнул. Ему показалось, что стоящая к нему
спиной девушка выбита из колеи, расслабилась. Он кипел от ярости, стыда и
ненависти. И не выдержал. Напал. Быстро и предательски.
Зрители не заметили вольта и обратного удара. Увидели
только, как бросающийся на Фальку Ставро проделывает прямо-таки балетный
прыжок, а потом, совсем уж не балетным па, валится лицом в песок, а песок
моментально набухает кровью.
– Инстинкты берут верх! – перекричал толпу Бонарт. –
Рефлексы действуют! Ну как, Хувенагель? Разве не говорил я? Вот увидишь, цепные
псы не потребуются!
– Ах, что за прелестное и прибыльное зрелище! –
Хувенагель аж прищурился от удовольствия.
Ставро приподнялся на дрожащих от усилия руках, замотал головой,
закричал, захрипел, его вырвало кровью, и он снова упал на песок.
– Как, вы сказали, называется этот удар, милостивый
государь Бонарт? – сексуально прохрипела маркиза де Нэменс-Уйвар, потирая
коленом колено.
– Это была импровизация… – Охотник за наградами,
который вообще не смотрел на маркизу, сверкнул зубами. – Прекрасная,
творческая, я бы сказал, прямо-таки нутряная импровизация. Я слышал о том
месте, где учат так импровизированно выпускать кишки. Готов поспорить, что наша
мазелька знает это место. А я уже знаю, кто она такая.
– Не принуждайте меня! – крикнула Цири, и в ее
голосе завибрировала угрожающая нотка. – Я не хочу! Понимаете? Не хочу!
– Эта девка из пекла родом! – Амарантовый ловко
перепрыгнул через барьер, моментально обежал арену вокруг, чтобы отвлечь
внимание Цири от запрыгивающего с противоположной стороны Колтуна. Вслед за
Колтуном барьер преодолел Конская Шкура.
– Нечистая игра! – зарычал чувствительный ко
всему, что касается игр, маленький, как низушек, бургомистр Пенницвик, и толпа
его поддержала.
– Трое на одну! Нечистая игра!
Бонарт засмеялся. Маркиза облизнула губы и принялась еще
сильнее перебирать ногами.
План тройки был прост – припирают отступающую девушку к
бревнам, а потом двое блокируют, а третий убивает. Ничего у них не получилось.
По той простой причине, что девушка не отступала, а нападала.
Она проскользнула между ними балетным пируэтом так ловко,
что почти не оставила на песке следов. Колтуна ударила на лету, точно туда,
куда и следовало ударить. В шейную артерию. Удар был такой тонкий, что она не
сбила ритма, а танцуя вывернулась в обратный финт. При этом на нее не попала ни
капля крови, хлещущей из шеи Колтуна чуть ли не на сажень. Амарантовый,
оказавшийся позади нее, хотел рубануть Цири по шее, но удар предательского меча
пришелся на молниеносный ответный выпад выброшенного за спину клинка. Цири
развернулась как пружина, ударила обеими руками, увеличив силу удара резким
разворотом бедер. Темный, острый как бритва гномий клинок, шипя и чмокая, распорол
Амарантовому живот, тот взвыл и рухнул на песок, тут же свернувшись в клубок.
Конская Шкура, подскочив, ткнул было девушку острием в горло, но она мгновенно
вывернулась в вольте, мягко обернулась и коротко резанула его серединой клинка
по лицу, вспоров глаз, нос, рот и подбородок.
Зрители орали, свистели, топали и выли. Маркиза де
Нэменс-Уйвар засунула обе руки между стиснутыми ляжками, облизывала губы и
смеялась пропитым нервным контральто. Нильфгаардский ротмистр тыла был бледен
как веленевая бумага. Какая-то женщина пыталась прикрыть глаза вырывающемуся
ребенку. Седой старичок в первом ряду бурно и громко извергал содержимое
желудка, покрывая блевотиной песок между ногами.
Конская Шкура рыдал, ухватившись за лицо, из-под пальцев
струилась смешанная со слюной и слизью кровь. Амарантовый дергался на песке и
визжал свиньей. Колтун перестал царапать бревно, скользкое от крови, брызгавшей
из него в такт биениям сердца.
– Спааасиитее! – выл Амарантовый, судорожно
пытаясь удержать вываливающиеся из живота внутренности. –
Ребееебееебееятаа! Спааасите!
– Пиии… тхи… бхиии, – блевался и сморкался кровью
Конская Шкура.
– У-бей е-го! У-бей е-го! – скандировала жаждущая
хлеба и зрелищ публика, ритмично топая. Блюющего старичка спихнули со скамьи и
пинками угнали на галерку.
– Ставлю бриллианты против орехов, – прогремел
среди крика и ора насмешливый бас Бонарта, – что больше никто не отважится
выйти на арену. Бриллианты против орехов, Имбра! Да что там – даже против
ореховой скорлупы!
– У-бей! – Рев, топанье, аплодисменты. –
У-бей!
– Милостивая дева! – выкрикнул Виндсор Имбра,
жестами призывая подчиненных. – Дозволь раненых забрать! Дозволь выйти на
арену и забрать, прежде чем они кровью истекут и помрут! Прояви человечность,
милостивая дева!
– Человечность?! – с трудом повторила Цири,
чувствуя, что только теперь она по-настоящему начинает закипать. Она быстро
привела себя в норму серией выученных вдохов-выдохов. – Войдите и
заберите. Но войдите без оружия. Будьте и вы человечны. Хотя бы раз!
– Не-е-е-ет! – рычала и скандировала толпа. –
У-бить! У-бить!
– Вы – подлые скоты! – Цири, танцуя, развернулась,
ведя глазами по трибунам и скамьям. – Вы – подлые свиньи! Мерзавцы!
Паршивые сукины дети! Идите сюда, спуститесь, попробуйте и понюхайте! Вылижите
кровь, пока не застыла! Скоты! Вампиры!
Маркиза охнула, задрожала, закатила глаза и мягко
привалилась к Бонарту, не вынимая зажатых между ляжками рук. Бонарт поморщился
и отодвинул ее от себя, вовсе и не помышляя о деликатности. Толпа выла. Кто-то
бросил на арену огрызок колбасы, другой – ботинок, третий – огурец, целясь при
этом в Цири. Она на лету рассекла огурец ударом меча, вызвав тем самым еще
более громкий взрыв рева.
Виндсор Имбра и его люди подняли Амарантового и Конскую
Шкуру. Амарантовый зарычал. Конская Шкура потерял сознание. Колтун и Ставро
вообще не подавали признаков жизни. Цири отступила так, чтобы быть как можно
дальше. Насколько позволяла арена. Люди Имбры тоже старались держаться от нее в
стороне.
