– Благодарю, – криво глянул на него
Артевельде, – за помощь в расследовании. Невероятно ценную помощь. Как
только я начну допрашивать вас, рассчитываю на то, что вы окажетесь столь же
красноречивы. Ангулема, ты слышала, что сказал господин ведьмак? Говори. Не
заставляй себя подгонять.
– Было сказано, – девушка слизнула текущую из носа
кровь, – что если донести властям о каком-нито планируемом преступлении,
если выдать, кто планирует какое-нито мошенничество, то будет проявлена
милость. Ну, вот я и говорю. Или нет? Я знаю о готовящемся преступлении, хочу
предотвратить плохой поступок. Слушайте, что я скажу: Соловей и его кодла
ожидают в Бельхавене этого вот ведьмака и собираются его там прикончить. Такой
контракт заключил с ним один полуэльф, чужой, черт его знает откуда прибывший.
Никому не известный. Все сказал этот полуэльф: кто как выглядит, откуда и когда
прибудет, в какой компании. Предупредил, что это будет ведьмак, и не какой-то
там фраер, а тертый калач, и чтобы они не разыгрывали из себя целочек, а
тыркнули его в спину, из самострела пальнули, а еще лучше – отравили, если в
Бельхавене он станет чего-нито есть или пить. За это полуэльф дал Соловью
деньги. Много денег. А после дела пообещал дать еще больше.
– После дела, – заметил Фулько Артевельде. –
Значит, тот полуэльф все еще в Бельхавене? С бандой Соловья?
– Возможно. Этого я не знаю. Уже две недели, как я
сбежала из соловьиной ганзы.
– Так вот почему ты их заваливаешь? – усмехнулся
ведьмак. – Личные счеты?
Глаза девушки прищурились, припухшие губы презрительно
скривились.
– Какое тебе дело до моих с кем-то счетов, дядечка? А
тем, что я их закладываю, жизнь тебе спасаю. Разве нет? Надо бы поблагодарить!
– Благодарю. – Геральт снова опередил приказ
бить. – Я только хотел заметить, что если это личные счеты, то
достоверность твоих слов уменьшается, коронный свидетель. Люди выдают, чтобы
спасти свою шкуру и жизнь, но когда хотят отомстить – лгут.
– У нашей Ангулемы нет никаких шансов спасти
жизнь, – прервал Фулько Артевельде. – Но шкуру она действительно
хочет спасти. Для меня это полностью оправданный мотив. Ну как, Ангулема? Ведь
ты хочешь спасти свою шкуру, верно?
Девушка стиснула губы. И явно побледнела.
– Бандитская храбрость, – презрительно проговорил
префект. – И дерьмовая… Нападать превышающим числом, грабить слабых,
убивать безоружных. Это в вашем духе. А вот взглянуть смерти в лицо – это
труднее. На это вы уже не способны.
– Еще посмотрим, – буркнула она.
– Посмотрим, – серьезно согласился Фулько. –
И услышим. Все легкие вывернешь наизнанку на эшафоте, Ангулема.
– Ты обещал помилование.
– И сдержу обещание. Если то, что ты сказала, окажется
правдой.
Ангулема дернулась на стуле, казалось, указывая на Геральта
движением всего тела.
– А это, – взвизгнула она, – что? Не правда?
Пусть скажет, что он не ведьмак и не Геральт! Ишь, будет тут шипеть, что мне
веры нет! А пусть идет в Бельхавен, так увидит, что я не вру. Утром его труп в
канаве найдете. И тогда скажете, что я, мол, не предупредила преступления, а
значит, помилование – пшик? Да? Мошенники вы, вот кто! Мошенники – и все тут!
– Не бейте ее, – сказал Геральт. –
Пожалуйста.
В его голосе было что-то такое, что на полпути остановило
занесенные для удара руки префекта и солдата. Ангулема шмыгнула носом,
проницательно глянула на него.
– Спасибо, дядечка. Но бить – невелико дело, коли хотят
– пускай бьют. Меня с малолетства били, я уж привыкла. Если и впрямь хочешь
быть добрым, то подтверди, что я правду говорю. Пусть сдержит слово. Пусть
меня, курва их мать, повесят.
– Заберите ее, – приказал Фулько, жестом удерживая
пытающегося протестовать Геральта.
– Она нам больше не нужна, – пояснил он, когда они
остались вдвоем. – Я знаю все и поясню вам. А потом попрошу о взаимности.
– Вначале, – голос у ведьмака был холодным, –
объясните, в чем суть столь шумного финала, закончившегося дикой просьбой о
повешении. Ведь как коронный свидетель девушка свое дело сделала.
– Еще не сделала.
– То есть?
– Гомер Страгген по прозвищу Соловей исключительно
опасный разбойник. Жестокий и наглый. Его безнаказанность привлекает других. Я
должен с ним покончить. Поэтому пошел на сговор с Ангулемой. Обещал ей, что
если в результате ее показаний Соловей будет схвачен, а его шайка разбита, то
Ангулема будет повешена.
– Не понял? – Ведьмак был крайне удивлен. –
Вот, стало быть, как выглядит институт коронного свидетеля. Взамен за
сотрудничество с властями виселица? А за отказ сотрудничать что?
– Кол. С предварительным выдавливанием глаз и
вырыванием грудей раскаленными щипцами.
Ведьмак не произнес ни слова.
– Это называется «дать пример ужаса», – продолжал,
немного помолчав, Фулько Артевельде. – Действие абсолютно необходимое в
борьбе с бандитами. Почему вы сжимаете кулаки так, что слышно, как хрустят
суставы? Быть может, вы сторонник гуманного убиения? Вы можете позволить себе
такую роскошь, ведь вы в основном боретесь с существами, которые, как бы смешно
это ни звучало, тоже убивают гуманно. Я себе такого позволить не могу. Я видел
купеческие обозы и дома, ограбленные Соловьем и ему подобными. Я видел, что
делали с людьми, добиваясь, чтобы те сказали, где хранятся ценности, либо
выдали магические пароли шкатулок и касс. Я видел женщин, у которых Соловей с
помощью ножа проверял, не укрыли ли они драгоценности ТАМ. Я видел людей, с
которыми делали еще более ужасные вещи исключительно ради разбойничьей потехи.
Ангулема, судьба которой так вас тронула, участвовала в таких забавах, это уж
точно. Она достаточно долго была в банде. И если б не чистая случайность, если
б не то, что она сбежала от них, никто не узнал бы о засаде в Бельхавене, а вы познакомились
бы с ней при иных обстоятельствах. Возможно, именно она всадила бы вам в спину
бельт из самострела.
– Я не люблю, как это называет один мой друг,
сослагательного наклонения. Вам известно, почему она сбежала из шайки?
