Где мы находимся, что намерены делать, куда идем… все это
было обнаружено при помощи сканирующей магии. Не так уж сложно для магистра
магии уловить и проследить на расстоянии особу, некогда хорошо знакомую и близкую,
с которой сохранялся продолжительный психический контакт, позволяющий создать
матрицу. Но чародейка и чародей, о которых я говорю, совершили ошибку. Они себя
раскрыли и ошиблись, пересчитывая членов нашей дружины, и эта ошибка их выдала.
Скажи им, Регис.
– Возможно, Геральт прав, – медленно проговорил
Регис. – Как каждый вампир, я невидим для магического визионного зонда и
сканирования, то есть улавливающих чар. Вампира можно выследить аналитической
магией вблизи, но невозможно обнаружить на расстоянии при помощи магии
сканирующей. Сканирующая магия вампира не покажет. В том месте, где находится
вампир, волшебный сканер покажет пустоту, не обнаружит ничего. Значит, так
ошибиться мог только чародей: просканировать четверых там, где в
действительности находятся пятеро, то есть четыре человека и один вампир.
– Мы воспользуемся ошибкой чародеев, – снова
заговорил ведьмак. – Я, Кагыр и Ангулема поедем в Бельхавен на встречу с
полуэльфом, который нанимает против нас убийц. Мы спросим полуэльфа не о том,
по чьему приказу он действует, потому что это мы уже знаем. Мы спросим его, где
находятся чародеи, приказы которых он выполняет. Когда узнаем, поедем туда. И
отомстим.
Все молчали.
– Мы перестали считать дни, поэтому даже не заметили,
что сегодня уже двадцать пятое сентября. Два дня назад было Равноночие.
Эквинокций. Да, это была именно та ночь, о которой вы думаете. Я вижу ваше
удручение, вижу, что светится в ваших глазах. Вы приняли сигнал тогда, в ту
паскудную ночь, когда стоявшие рядом с нами лагерем купцы придавали себе
храбрости и отваги сивухой и пускали фейерверки. Вероятно, вы ощущали
предчувствие не так четко, как я и Кагыр, но ведь вы догадываетесь. Вы
подозреваете. И боюсь, подозреваете справедливо.
Закаркали вороны, пролетавшие над безлесьем.
– Все говорит за то, что Цири мертва. Две ночи назад,
во время Эквинокция, она погибла. Где-то далеко отсюда, одна среди враждебных и
чужих людей.
А нам остается только мстить. Мстить кроваво и жестоко, так,
чтобы и через сто лет об этом ходили сказания. Сказания, которые люди будут
бояться слушать после захода солнца. А у тех, кто захочет повторить такое
преступление, задрожат руки при одной только мысли о нашей мести. Мы покажем
людям пример ужаса, отбивающего у любого охоту повторить преступление! Методом
господина Фулько Артевельде. Мудрого господина Фулько Артевельде, который
знает, как следует поступать с мерзавцами и негодяями. Мы покажем пример ужаса,
который удивит даже его.
Так начнем же, и пусть демоны ада примут нас под свое крыло.
Кагыр, Ангулема, по коням! Идем вверх по Нэви, к Бельхавену. Лютик, Мильва,
Регис – вы направляетесь в Сансретур, к границам Туссента. Не заблудитесь,
дорогу вам укажет Горгона. До встречи.
Цири поглаживала черного кота, который по обычаю всех котов
мира вернулся в хату на болоте, когда тяга к свободе и безделью была перебита
холодом, голодом и житейскими неудобствами. Теперь он лежал на коленях девушки
и с мурлыканьем, свидетельствующим о глубочайшем наслаждении, подставлял шею ее
руке.
То, о чем девушка рассказывала, коту было абсолютно
неинтересно.
– Это был единственный раз, когда я видела во сне
Геральта, – начала Цири. – С того момента, как мы расстались на
острове Танедд. После Башни Чайки я никогда не видела его во сне. Поэтому
считала, что он мертв. И неожиданно всплыл этот сон, такой сон, какие я видела
раньше и о которых Йеннифэр говорила, что это сны вещие, пророческие, что они
показывают либо прошлое, либо будущее. Это было за день до Эквинокция. В
городке, названия которого я не помню. В подвале, в котором меня запер Бонарт.
После того, как истязаниями принудил меня признаться, кто я такая.
– Ты выдала ему, кто ты? – поднял голову
Высогота. – Сказала всё?
– За трусость, – сглотнула она, – я заплатила
унижением и презрением к самой себе.
– Расскажи о своем сне.
– Я видела гору, огромную, крутую, граненую как
каменный нож. Видела Геральта. Слышала, что он говорил. Четко. Внятно. Каждое
слово, так, будто была совсем рядом. Помню, я хотела крикнуть, что все совсем
не так, что все это неправда, что он страшно ошибся… Ошибся во всем! Ведь еще
вовсе не было Равноночия, поэтому если получится так, что в Равноночие я умру,
то он не должен объявлять меня мертвой раньше срока, пока я еще жива. И он не
должен обвинять Йеннифэр и говорить о ней так…
Цири замолчала на минуту, погладила кота, сильно шмыгнула
носом.
– Но я не могла издать ни звука. Не могла даже дышать…
Словно тонула. И проснулась. Последнее, что я видела, что помню, – это три
наездника. Геральт и еще двое, во весь опор мчащиеся по ущелью, со склонов
которого низвергаются горные водопады…
Высогота молчал.
Если б в ту ночь кто-нибудь подкрался к хате с провалившейся
стрехой и заглянул сквозь щели в ставнях, то увидел бы в скупо освещенной
комнатушке седобородого старика, сосредоточенно слушающего повествование
пепельноволосой девушки, щека которой изуродована ужасающим шрамом.
Увидел бы черного кота, лежащего на коленях у девушки,
лениво мурлыкающего, требующего, чтобы его гладили к вящей радости
разгуливающих по комнате мышей.
Но никто не мог этого видеть. Хата с провалившейся стрехой,
заросшей мхом, была хорошо укрыта туманом на бескрайних болотах Переплюта, куда
никто не отваживался забредать.
Известно, что ведьмак, причиняя иным мучения, страдания и
смерть, столь великое удовольствие и наслаждение испытывает, коих человек
благочестивый и нормальный токмо тогда достигает, когда с женою своею законною
общается, ibidum cum eiaculatio. Из поведанного ясно следует, что и в сей
материи ведьмак являет себя противным природе творением, ненормальным и
мерзопакостным вырожденцем со дна ада пренаичернейшего и наисмраднейшего родом,
ибо от наносимых страданий и мук токмо дьявол сам, пожалуй, удовольствие
получать может.
Аноним. «Монструм, или Ведьмака описание»
Глава 6
Они свернули с большака, шедшего вдоль долины Нэви, и
поехали, сокращая путь, через горы. Ехали быстро, насколько допускала тропа –
узкая, крутая, прильнувшая к скалам с фантастическими формами, покрытым пятнами
разноцветных мхов и лишайников. Ехали меж отвесных каменных обрывов, с которых
низвергались рваные потоки водопадов и ручьев. Проезжали по ущельям и ярам, по
раскачивающимся мостикам перебирались через пропасти, на дне которых белой
пеной кипели потоки.
