– Это ж надо!
– Мы действуем с ведома и согласия господина Фулько
Артевельде, префекта из Ридбруна.
– Это ж надо! – повторил Медведь, подав знак
солдатам, чтобы те подняли и забрали мечи Геральта и Кагыра. – С ведома и
согласия? Господина Фулько Артевельде? Очень важного господина Артевельде.
Фулько, значится. Слышали, ребяты?
Его люди – и черные, и пестроцветные – захохотали в один
голос.
Ангулема дергалась в объятиях лягушачьеглазого, тщетно
пытаясь кричать. Геральт уже понял. Понял еще прежде, чем ухмыляющийся Ширру
принялся пожимать поданную ему правую руку. Прежде, чем четыре черных нильфгаардца
схватили Кагыра, а трое других направили арбалеты прямо ему в лицо.
Лягушатник толкнул Ангулему к дружкам. Девушка повисла в их
руках тряпичной куклой, даже не пытаясь сопротивляться.
Медведь медленно подошел к Геральту и неожиданно саданул в
промежность кулаком в железной перчатке. Геральт согнулся, но не упал. На ногах
его удержала холодная ярость.
– Может, тебя порадует известие, – сказал
Медведь, – что вы не первые идиоты, которых Одноглазый Фулько использовал
в своих целях. У него бревном в глазу сидят дела, которые я здесь проталкиваю
на пару с господином Гомером Страггеном, которого некоторые зовут Соловьем.
Фулько искать не перестает, зная, что ради этих делишек я принял на
государственную службу Гомера Страггена и назначил его командиром добровольного
отряда по охране горного производства. Поэтому, не имея возможности мстить
официально, он нанимает разных сволочей.
– И ведьмаков, – ядовито усмехнулся Ширру.
– Снаружи, – громко сказал нильфгаардец, –
мокнут под дождем пять трупов. Вы прикончили людей, находящихся на
императорской службе! Нарушили работу на рудниках! У меня нет ни малейших
сомнений: вы шпионы, диверсанты и террористы. На этой территории действует
закон военного времени. Во исполнение его незамедлительно приговариваю вас к смертной
казни на месте.
Лягушатник захохотал. Подошел к удерживаемой бандитами
Ангулеме, быстро схватил ее за грудь. И сильно стиснул.
– Ну и как, Светлая? – проскрипел он, а голос,
оказалось, у него был еще более лягушачий, нежели глаза. Бандитская кличка,
которую он сам себе дал, доказывала наличие юмора. Если же это был простой
камуфляж, то он себя оправдывал на все сто.
– А ведь встретились мы снова-то, – проскрипел
лягушачий Соловей, снова ущипнув Ангулему в грудь. – Ты довольна?
Девушка болезненно ойкнула.
– Ну, курва, где жемчуга и камни, которые ты у меня
сперла?
– Их взял на хранение Одноглазый Фулько, –
взвизгнула Ангулема, пытаясь прикинуться, будто не боится. – Обратись к
нему за получением!
Соловей заскрипел и вылупил зенки – теперь он выглядел как
самая настоящая жаба, того и гляди примется языком мух ловить. Он еще сильнее
ущипнул Ангулему, которая начала вырываться и вскрикнула еще громче. Из-за
красного тумана ярости, застившего глаза Геральту, девушка опять напомнила ему
Цири.
– Взять! – приказал вышедший из терпения
Медведь. – Во двор их.
– Это ведьмак, – неуверенно сказал бандит из
Соловьиной ганзы по охране горных выработок. – Тот еще тип. Как его голыми
руками брать? Он запросто могёт нас каким-никаким заговором зачаровать или
чем-нито другим…
– Нечего бояться. – Улыбающийся Ширру похлопал
себя по карману. – Без ведьмачьего амулета он не сумеет чаровать, а амулет
у меня. Берите смело.
* * *
Во дворе ожидали остальные вооруженные нильфгаардцы в черных
накидках и пестрая Соловьиная орда. Собралась группа горняков. Крутились
вездесущие дети и собаки.
Соловей вдруг потерял самообладание. В него прямо-таки
дьявол вселился. Яростно скрипя, он ударил Ангулему кулаком, а когда она упала,
несколько раз ударил ногой. Геральт вырвался из рук бандитов и тут же получил
по шее чем-то твердым.
– Говорили, – скрипел Соловей, прыгая над
Ангулемой не хуже свихнувшейся жабы, – будто в Ридбруне тебя насадили
задницей на кол, стерва малолетняя! Эй, парни, подыщите-ка какой-нибудь шест и
заострите получше. Да живо!
– Господин Страгген, – поморщился Медведь. –
Не вижу повода заниматься столь трудоемкой и зверской экзекуцией. Пленных надо
просто повесить…
Он замолчал под злым взглядом лягушачьих глаз.
– Заткнитесь, капитан, – скрипнул бандит. – Я
достаточно много плачу вам, чтобы вы делали мне дурные замечания. Я поклялся
злую смерть Ангулеме учинить и теперь с ней поиграю. Ежели желаете, можете
повесить тех двоих. Мне они до свечки.
– Но мне нет, – вмешался Ширру. – Мне
необходимы оба. Особенно ведьмак. Да, он в особенности. А поскольку насаживание
девушки на кол немного затянется, постольку этим временем воспользуюсь и я.
Он подошел, уставился на Геральта кошачьими глазами.
– Тебе неплохо бы знать, выродок, – сказал
он, – что твоего дружка Кодрингера в Дорьяне прикончил я. И сделал это по
приказу моего господина, магистра Вильгефорца, которому служу многие годы с
огромным удовольствием.
– Старый прохвост Кодрингер, – продолжал эльф, не
дождавшись реакции, – имел наглость сунуть нос в дела магистра Вильгефорца.
Я вспорол его ножом. А его мерзопакостного уродца Фэнна поджег среди его же
бумаг и зажарил живьем. Я мог его просто зарезать, но решил пожертвовать
некоторым временем, чтобы послушать, как он воет и визжит. А выл он и визжал,
скажу тебе, как резаный поросенок. Ничего, ну, ничего человеческого не было в
его визге. Абсолютно.
Знаешь, почему я обо всем этом говорю? Потому что и тебя я
мог бы просто-напросто зарезать сам либо приказать кому-нибудь сделать это. Но
я пожертвую ради тебя временем. Послушаю, как ты будешь выть. Ты говорил, что
смерть всегда одинакова. Сейчас ты увидишь, что не всегда. Подожгите, парни,
смолу в мазнице. И принесите какую-нибудь цепь.
Что-то с грохотом разбилось об угол барака и тут же со
страшным гулом полыхнуло огнем.
Второй сосуд с каменным маслом – Геральт распознал запах
нефти – попал прямо в мазницу, третий разорвался совсем рядом с бандитами,
державшими коней. Громыхнуло, взвилось пламя, кони взбесились. Закипело, из
кипени вывалился пылающий и воющий пес. Один из бандитов Соловья вдруг раскинул
руки и шлепнулся в грязь со стрелой в спине.
– Да здравствуют Вольные Стоки!
