– Женитьбу Танкреда на возможной невесте Эмгыра вряд ли
можно считать великой мудростью! – вздохнул Эстерад. – А если уж
говорить о мудрости, то я б хотел, чтобы таковая снизошла на меня во сне. Речь
о деле, с которым сюда прибыл Дийкстра. Очень сложное дело. Потому что, видишь
ли, дражайшая моя Зулейка, рассудок не позволяет мне ликовать, когда Нильфгаард
безостановочно прет на север и в любой момент может занять Новиград, ибо из
Новиграда все, в том числе и наш нейтралитет, выглядит иначе, нежели с дальнего
юга. Так что хорошо было бы, если б Редания и Темерия остановили натиск
Нильфгаарда и прогнали агрессора вновь за Яругу. Но будет ли хорошо, ежели они
сделают это за наши деньги? Ты слушаешь меня, о любимая супруга?
– Я слушаю тебя, любезный супруг мой.
– И что ты на это скажешь?
– Всяческую мудрость вмещает в себя Хорошая Книга.
– А не говорит ли твоя Хорошая Книга, что делать, когда
приходит этакий Дийкстра и домогается от тебя миллиона?
– Книга, – заморгала поверх очков Зулейка, –
ничего не говорит о бесчестных деньгах. Но в одном из стихов сказано: давать
есть большее счастье, нежели брать, а поддерживать убогого милостыней есть
благородство. Сказано: раздай все, и это облагородит душу твою.
– Ну да, а мешок и брюхо – выпотрошит, – проворчал
Эстерад Тиссен. – А что, Зулейка, кроме стихов о благородном одарении и
раздаче милостыни, не содержит ли Книга каких-либо мудростей, касающихся
интереса? К примеру, что Книга говорит об эквивалентном обмене?
Королева поправила очки и принялась быстро листать
инкунабулу.
– Как Иаков богам, так и боги Иакову, – прочитала
она.
Эстерад долго молчал, наконец медленно проговорил:
– А еще что-нибудь?
Зулейка снова принялась терзать Книгу.
– Нашла, – наконец сказала она, – кое-что в
премудрости пророка Лебеды. Прочесть?
– Сделай милость.
– Пророк Лебеда учит: воистину убогого подаянием
поддержи. Но вместо того чтобы дать убогому целый арбуз, дай ему пол-арбуза,
ибо иначе убогий может свихнуться от счастья.
– Пол-арбуза, – фыркнул Эстерад Тиссен. –
Стало быть, полмиллиона бизантов? А ведомо ли тебе, Зулейка, что иметь
полмиллиона и не иметь полмиллиона – это в сумме получается целый миллион?
– Ты не дал мне докончить, – окинула Зулейка
супруга сердитым взглядом поверх очков. – Далее пророк говорит: еще лучше
дать убогому четверть арбуза. И вовсе уж хорошо сделать так, чтобы кто-то
другой дал убогому арбуз. Поскольку, истинно говорю вам, всегда отыщется тот, у
кого есть арбуз и кто склонен им одарить убогого, ежели не из благородства
чувств своих, то по расчету либо иному поводу.
– У! – хватанул король Ковира скипетром по ночному
столику. – А ведь и верно, головастый был мужик этот твой пророк Лебеда!
Вместо того чтобы дать, постараться заставить это сделать другого? Это мне
нравится, вот они, слова истинно медоточивые. Нет, ты поищи-ка еще в
премудростях твоего пророка, любезная моя Зулейка. Уверен, обнаружишь там
что-нибудь такое, что позволит мне без ущерба решить проблему Редании и армии,
которую Редания намерена создать за мои деньги.
Зулейка долго-долго листала Книгу, прежде чем принялась
читать.
– Сказал однажды пророку Лебеде ученик его: «Научи
меня, учитель, как мне поступить? Возжелал, понимаешь ли, ближний мой моего
любимого пса. Если отдам любезное мне животное, сердце мое разорвется от
жалости. Если же не отдам, буду несчастлив, ибо обижу ближнего своего отказом.
Что делать?» «А нет ли у тебя, – спросил пророк, – чего-нибудь
такого, что бы ты любил менее, нежели любимого своего пса?» «Есть,
учитель, – ответствовал ученик, – кот озорной, шкодник неуемный. И я
вообще его не люблю». И сказал тогда пророк Лебеда: «Возьми оного кота –
шкодника неуемного, озорника – и подари его ближнему твоему. Тем самым ощутишь
ты двойное счастье – отделаешься от кота и ближнего порадуешь. Поскольку чаще
всего ближний не подарка самого жаждет, но просто быть одаренным желает».
Эстерад какое-то время молчал, наморщив лоб. Наконец
спросил:
– Зулейка? А это что же, один и тот же пророк-то был?
– Возьми оного кота – шкодника неуемного, озорника…
– Слышал уже, слышал! – воскликнул король, но тут
же помягчал: – Прости, возлюбленнейшая. Дело в том, что я никак в толк не
возьму, какая связь у кота с…
Он замолчал. И надолго задумался.
Спустя восемьдесят пять лет, когда ситуация изменилась
настолько, что о некоторых проблемах и людях уже можно было говорить без
опаски, заговорил Гвискар Вермуллен, герцог Крейденский, внук Эстерада Тиссена,
сын его старшей дочери Гудемунды. Герцог Гвискар к тому времени уже был ветхим
годами старцем, но события, свидетелем которых ему довелось быть, помнил
хорошо. Именно герцог Гвискар раскрыл, откуда взялся миллион бизантов, с
помощью которых Редания экипировала конную армию для войны с Нильфгаардом.
Миллион этот был взят, как предполагали, не из казны Ковира, а из богатств
Новиграда. Эстерад Тиссен, выдал тайну Гвискар, получил новиградские деньги за
участие в создании компаний по заморской торговле. Парадоксально то, что
компании эти создавались при активном участии нильфгаардских купцов. Из
откровений престарелого герцога следовало, значит, что сам Нильфгаард – в
определенной степени – оплатил организацию враждебной себе реданской армии.
– Дедушка, – вспомнил Гвискар Вермуллен, –
говорил что-то об арбузах и при этом шельмовски улыбался. Говорил, что всегда
отыщется такой, кто пожелает одарить бедного, хотя бы и по расчету. Говорил
также, что коли сам Нильфгаард присовокупляется к увеличению силы и
боеспособности реданского войска, то не может за то же самое иметь претензий к
другим.
– А потом, – продолжал старец, – дедушка
призвал к себе моего отца, который в то время руководил разведкой, и министра внутренних
дел. Те, узнав, какие приказы им предстоит выполнять, впали в панику. Ибо речь
шла о том, чтобы выпустить из тюрем и вернуть из ссылки свыше трех тысяч
человек. Больше чем сотне предстояло отменить домашние аресты.
Нет, речь шла не только о бандитах, обычных преступниках и
наемных кондотьерах. Помилованию подлежали прежде всего диссиденты. Среди
помилованных оказались и сторонники сверженного короля Рыда, и люди узурпатора
Иди, их преданнейшие партизаны. К тому же не только такие, которые поддерживали
словами: большинство сидели за диверсии, покушения, вооруженные бунты. Министр
внутренних дел был в шоке, папаша сильно обеспокоен.
