Бой за село шел уже битый час, а конца все еще видно не
было. Пешие, обороняющиеся из-за каменных стенок, заборов и баррикад, сложенных
из телег, отразили уже три атаки конницы, наступавшей на них по дамбе. Ширина
дамбы не позволяла конникам организовать фронтальный нажим, а обороняющейся
пехоте давала возможность уплотнить оборону. В результате волны конницы всякий
раз разбивались о баррикаду, из-за которой отчаявшиеся, но ожесточенные кнехты
осыпали плотные ряды конников градом стрел из луков и арбалетов. Кавалеристы
сбивались в кучу, и тогда защитники набрасывались на них, колотя бердышами,
гизармами и коваными боевыми цепами. Конница отступала к прудам, оставляя трупы
людей и лошадей, а пехотинцы вновь прятались за баррикадой и покрывали врага
страшными ругательствами. Спустя какое-то время конница восстанавливала порядок
и атаковала снова.
И все повторялось.
– Интересно, кто с кем дерется? – в очередной раз
невнятно спросил Лютик, мусоливший во рту сухарь, который выклянчил у Мильвы.
Они сидели на самом краю обрыва, хорошо укрытые в
можжевельнике, и могли наблюдать за боем, не опасаясь, что их самих кто-нибудь
заметит. Точнее говоря, не то чтобы могли, а просто вынуждены были наблюдать.
Другого выхода у них не было. Впереди кипел бой, позади горели леса.
– Нетрудно угадать, – наконец неохотно решился ответить
Геральт на вопрос Лютика. – Конники – нильфгаардцы.
– А пешие?
– А пешие – не нильфгаардцы.
– Конники – регулярная кавалерия из Вердэна, – сказала
Мильва, до той поры угрюмая и подозрительно неразговорчивая. – Шахматные клетки
на попонах. А те, что в деревне, – бругтенские наемники. По хоругви видать.
Действительно, ободренные очередным успехом кнехты подняли
над шанцем зеленый штандарт с белым крестом, плечи которого раздваивались на
концах. Геральт смотрел внимательно, но раньше штандарта не видел, защитники
подняли его только теперь. Видимо, в начале боя он где-то затерялся.
– И долго мы будем сидеть? – спросил Лютик.
– Глянь-ка! – буркнула Мильва. – Спрашивает! Посмотри
сам-то! Куды ни глянь – всюду хреново.
Лютику не надо было ни смотреть, ни оглядываться. Весь
горизонт был исполосован столбами дыма. Плотнее всего дымило на севере и
западе, где чья-то армия поджигала леса. Многочисленные дымы вздымались в небо
и на юге, там, куда они направлялись, когда путь им преградил бой. Но за тот
час, что они провели на обрывистом холме, дымы поднялись и на востоке.
– Однако ж, – начала лучница после недолгого молчания,
взглянув на Геральта, – интересует меня, ведьмак, и здорово интересует, что ты
теперь собираешься делать. За нами Нильфгаард и горящие леса, что перед нами –
сам соображаешь. Так какие же у тебя планы?
– Мои планы не изменились. Пережду бой и отправлюсь на юг.
К Яруге.
– Не иначе как тебе разум отшибло, – скривилась Мильва.
– Видать же, что деется. Голым же глазом видать, что это не какая-то там драчка
ничьих мужиков, а, как говорится, война. Нильфгаард на пару с Вердэном прет. На
юге уж верняком Яругу перешли, не иначе уж весь Бругге, а может, и Содден в
огне...
– Я должен добраться до Яруги.
– Ладно! А потом?
– Найду лодку, пойду вниз, попробую дойти до устья.
Потом корабль. Должны же оттуда, черт побери, плавать какие-нито корабли...
– В Нильфгаард, что ли? – фыркнула Мильва. – Планы,
значит, не изменились.
– Ты не обязана меня сопровождать.
– Ясно, не обязана. И хвала богам, потому как я смерти
не ищу. Бояться-то я ее не боюсь, но скажу тебе: дать себя прикончить невелика
штука.
– Знаю, – ответил он спокойно. – Есть опыт. Не шел бы в
ту сторону, коли не нужда. Но – нужда, вот и иду. Ничто меня не удержит.
– Хо! – окинула она его взглядом. – А голосок, словно
кто ножом по дну старого котла скребет. Если б тебя император Эмгыр услышал, в
штаны б, ей-бо, напустил со страху. Ко мне, стража, ко мне, свита моя
императорская, беда, беда-то какая, слышь, уж тут к нам, в Нильфгаард, ведьмак
челном прет. Вот-вот тута будет, жизни и короны лишит! Все! Погибнул я,
несчастный!
– Перестань, Мильва.
– Факт! Сам час тебе правду в глаза сказать. Да пусть
меня полинялый кролик на пне отдерет, если я когда дурнее тебя парня видала!
Едешь у Эмгыра свою девку выдирать? Которую Эмгыр в императрицы высмотрел?
Которую у королей отобрал? У Эмгыра коготь что надо, чего уцепит, того не
отпустит. Короли с ним не управились, а ты хочешь?
Ведьмак не ответил.
– В Нильфгаард, стало быть, намылился, – повторила
Мильва, покачав головой. – С императором воевать надумал, невесту у него
отбить. А ты подумал, как все может обернуться? Вот ты доехал, вот свою Цирю в
дворцовых покоях отыскал, всю в злате и шелках, ну и что ты ей скажешь? Пошли,
мол, милая, со мной, что тебе императорский трон, вдвоем в шалаше заживем из
души в душу, перед новолунием кору грызть будем. Ты глянь на себя, хромой
оборвыш. Ты даже капор и опорки у дриад получил после какого-то эльфа, который
от ран помер в Брокилоне. Ты знаешь, что будет, когда тебя твоя мазелька
увидит? В очи тебе плюнет, высмеет, драбантам велит тебя взашей за порог
выкинуть и собаками затравить!
Мильва говорила все громче, под конец почти кричала. Не
только от злости, но чтобы перекричать усиливающийся гул. Снизу орали десятки,
может, сотни глоток. На бругтенских кнехтов навалилась очередная атака. Но
теперь с двух сторон одновременно. Одетые в синие туники с черно-белыми
клетками на груди вердэнцы гарцевали впереди, а из-за пруда, заходя защитникам
с фланга, вылетел сильный отряд наездников в черных плащах.
– Нильфы, – кратко бросила Мильва. Теперь у бругтенской
пехоты не было никаких шансов выстоять. Кавалеристы прорвались через преграды и
мгновенно разнесли защитников мечами. Штандарт с крестом упал. Часть пехотинцев
бросила оружие и сдалась, часть пыталась бежать к лесу. Но оттуда налетел
третий отряд, ватага разномастно одетых легковооруженных конников.
– Скоя'таэли, – поднявшись, сказала Мильва. – Теперь-то
ты понял, что творится, ведьмак? Дошло до тебя? Нильфгаард, Вердэн и белки
вкупе. Война. Как в Аэдирне месяц назад.
– Это рейд, – покрутил головой Геральт. – Грабительский
налет. Только конница, никакой пехоты...
– Пехота форты и укрепленные замки берет. Вон те дымы,
думаешь, откуда? Из коптилен?
Снизу, от деревушки, до них долетали дикие, отчаянные вопли
беглецов, которых догоняли и приканчивали белки. С крыш поднялись дымы и огонь.
Сильный ветер подсушил солому после утреннего ливня, пожар мгновенно
перекидывался на соседние домишки.
