Геральт догадывался, откуда берется добыча. Сразу
комментировать не стал, но дождался подходящего момента. Когда он оказался с
Золтаном один на один, то вежливо спросил, не видит ли тот чего-нибудь
неприличного в ограблении других беженцев, голодных не меньше них и наравне с
ними бьющихся за выживание. Краснолюд серьезно ответил, что да, ему страшно
стыдно, но такой уж у него характер.
– Мой колоссальный недостаток, – пояснил он, – в
неизбывной доброте. Я прямо-таки не могу не творить добро. Однако я – краснолюд
разумный и рассудительный и знаю, что быть добрым ко всем невозможно. Если я
попробую быть добрым ко всем, ко всему миру и всем населяющим его существам, то
это будет то же самое, что капля пресной воды в соленом море, другими словами:
напрасное усилие. Поэтому я решил творить добро конкретное, такое, которое не
идет впустую. Я добр к себе и своему непосредственному окружению.
Больше вопросов Геральт не задавал.
***
На одной из стоянок Геральт и Мильва долго беседовали с
Золтаном Хиваем, неисправимым и закоренелым альтруистом. Краснолюд был в курсе
того, как проходят военные действия. Во всяком случае, так казалось.
– Наступление, – отвечал он, останавливая то и дело
скрипяще сквернословящего Фельдмаршала Дуба, – началось с Дришота, на рассвете
седьмого дня после Ламмаса. Вместе с нильфгаардцами шли союзные им вердэнские
войска, потому что Вердэн, как вы знаете, теперь стал имперским протекторатом.
Армии шли быстро, поджигая по пути все деревни за Дришотом и сметая размещенные
там бруггенские гарнизоны. А на крепость Диллинген из-за Яруги накинулись
нильфгаардские Черные пехотинцы. Они перешли реку в совершенно неожиданном
месте. Навели мост на лодках, за полдня навели, верите?
– Тут во все поверишь, – проворчала Мильва. – Вы были в
Диллингене, когда началось?
– Неподалеку, – уклончиво ответил краснолюд. – Когда до
нас дошли вести о нападении, мы уже были на пути к городу Бругге. На тракте
возник страшный бедлам, от беженцев не продохнешь, одни жмут с юга на север,
другие – наоборот. Забили тракт, тут мы и уперлись. А нильфгаардцы, как
оказалось на поверку, были и за нами, и перед нами. Вероятно, разделились те,
что шли от Дришота. Думается мне, большой конный разъезд пошел на
северо-восток, как раз к городу Бругге.
– Значит, Черные уже находятся к северу от Турлуга.
Получается, что мы в самой середке, между разъездами. В пустоте.
– Ага, в середке, – согласился краснолюд. – Да не в
пустоте. Императорским ратям фланги прикрывают белки, вердэнские волонтеры и всякие
вольные группы, а эти похуже нильфгаардцев будут. Такие-то Кернов и спалили и
нас чуть было не сцапали, мы едва успели в леса дунуть. Нам туда нельзя носа
высунуть из пущи. И все время надо быть настороже. Вот дойдем до Старой Дороги,
а оттуда по берегу Хотли до Ины, а уж на Ине должны напасть на темерские
войска. Солдаты короля Фольтеста, верно, тоже уже отряхнулись от неожиданности
и дали отпор нильфгаардцам.
– Хорошо б, – сказала Мильва, глядя на ведьмака. –
Однако ж секрет в том, что нас важные дела на юг гонят. Мы-то думали от Турлуга
на юг двинуть, к Яруге.
– Не знаю, какие такие дела гонят вас в те стороны. –
Золтан подозрительно зыркнул на них. – Однако, видать, шибко важные и срочные,
ежели ради них шеей рисковать собрались.
Он понизил голос, переждал, но никто не спешил с
пояснениями. Краснолюд почесал зад, кашлянул, сплюнул и наконец сказал:
– Я не удивлюсь, если окажется, что нильфгаардцы уже
держат в кулаке оба берега Яруги аж до самого до устья Ины. А вам в какое место
у Яруги надо?
– Ни в какое конкретно, – решился ответить Геральт. –
Лишь бы к реке. Хочу на лодке к устью поплыть.
Золтан глянул на него и рассмеялся. Однако тут же умолк,
сообразив, что это была не шутка.
– Надо признать, – сказал он, помолчав, – дорожка у вас
что надо! Только забудьте об этом. Весь южный Бругге в огне, не успеете
добраться до Яруги, вас или на кол посадят, или в плен возьмут и погонят в
Нильфгаард. А если вы каким-то чудом все же дотопаете до реки, то спуститься к
устью у вас нет никакой возможности. Я уже сказал о мосте на лодках,
перекинутом из Цинтры на бруггский берег. Этот мост, говорю вам, стерегут днем
и ночью, там никто по реке не проплывет, разве что лосось. Вашим срочным и
важным делам следует поубавить в срочности и важности. Выше задницы не подскочишь.
Я имею в виду ваши дела.
Выражение лица и взгляд Мильвы явно свидетельствовали, что
ей тоже так мнится. Геральт не комментировал. Чувствовал он себя отвратительно.
Кость левого предплечья и правое колено все еще грызли невидимые клыки тупой,
раздражающей боли, которую еще больше усиливала всеприсутствующая влага.
Докучали также мучительные, удручающие, невыразимо неприятные ощущения,
ощущения чуждые, которых никогда раньше он не испытывал и с которыми не умел
справиться.
Бессилие и отчаяние.
***
Через два дня дождь прекратился, выглянуло солнце. Леса
вздохнули испарениями и быстро рассеивающимися туманами, птицы принялись
активно наверстывать упущенное. Золтан повеселел и объявил стоянку подольше,
после которой пообещал идти быстрее и добраться до Старой Дороги всего за один
день.
Женщины из Кернова разукрасили все окружающие ветки чернью и
серостью развешанной для сушки одежды, а сами в одних ночных рубашках,
собранных у шеи, стыдливо укрылись в кустах и занялись стряпней. Раздетые
догола ребятишки разыгрались, самыми причудливыми способами нарушая благородный
покой исходящей паром пущи. Лютик отсыпался. Мильва исчезла.
Краснолюды отдыхали активно. Фиггис Мерлуццо и Мунро Бруйс
отправились на поиски грибов. Золтан Хивай, Язон Варда, Калеб Страттон и
Персиваль Шуттенбах уселись неподалеку от телеги и без передыху резались в
гвинт – их любимую карточную игру, которой отдавали каждую свободную минуту
даже в предыдущие дождливые вечера.
