– За мародерских лошадей, – опустил глаза Золтан. –
Прирежет на мясо, не придется коров забивать. Супротив оспы она, видать,
отпорна, а теперь ей и голод не страшен. Выживет. А то, что благодаря тебе
миновали ее долгие игры и огонь горящих халуп, она поймет только через пару
дней, когда придет в себя. Пошли отсюда, пока нас не обдуло заразным ветром...
Эй, ведьмак, ты куда? Собирать благодарности?
– За ботинками, – холодно сказал Геральт, наклоняясь
над длинноволосым мародером, таращившимся в небо мертвыми глазами. – Похоже,
они мне будут в самый раз.
***
Все следующие дни они ели конину. Ботинки с блестящими
застежками были вполне приличны. Нильфгаардец по имени Кагыр все время ехал
следом за ними на своем гнедом жеребце, но ведьмак больше не оглядывался.
Наконец-то он понял секреты игры в гвинт и даже сыграл с
краснолюдами. И конечно, проиграл.
О событиях на мызе не разговаривали. Смысла не было.
Глава 3
МАНДРАГОРА, или поскрип, мужской корень, сонное зелье –
растение из семейства пасленовых, включающего в себя злаковые бесстебельчатые с
реповидными корневищами растения, в которых можно обнаружить подобие
человеческому телу; листья собраны в розетку. М. aulumnalis или officinalls в
небольших количествах культивируется в Виковаро, Роване и Имлаке, в диком виде
встречается редко. Ягоды зеленые, впоследствии желтеющие, потребляются с
уксусом и перцем. Листья используют в сыром виде. Корни М, в настоящее время
применяются в медицине и фармацевтике. В прошлом занимали большое место в
предрассудках, особенно у народов севера; из них вырезали человеческие фигурки
(альруники, альрауны) и хранили в домах в качестве ценных талисманов. Они
считались защитой от болезней, приносили счастье в судебных процессах, женщинам
гарантировали удачную беременность и легкие роды. Их выряжали в платьица и в
новолуние давали им новую одежду. Корнями М, торговали, а их, цена доходила до
шестидесяти флоренов. С той же целью использовались корни переступеня (см.).
Если верить предрассудкам, корень М, применялся для чар и чародейских фильтров,
а также приготовления отрав; этот предрассудок возродился в период охоты на
ведьм. Обвинение в преступном использовании М, было выдвинуто, в частности, в
процессе Лукреции Виго (см.). Пользовалась М, в качестве отравы также
легендарная Филиппа Альхард (см.).
Эффенберг и Тальбот.
Encyclopaedia Maxima Mundi, том IX.
Cтарая дорога немного изменилась с того времени, когда
ведьмак проезжал по ней последний раз. Некогда ровный, выложенный плоскими
базальтовыми плитами тракт, построенный сотни лет назад эльфами и краснолюдами,
теперь превратился в руины, испещренные дырами. Местами дыры там, где некогда
лежали хорошо подогнанные плиты, были настолько глубокими, что походили на
небольшие каменоломни. Движение замедлилось, телега краснолюдов то и дело
останавливалась, с величайшим трудом лавируя между ямами.
Золтан Хивай знал, что разрушило дорогу. В результате
последней войны с Нильфгаардом, пояснил он, невероятно выросла потребность в
строительном материале. Тогда люди вспомнили, что Старая Дорога – неисчерпаемый
источник обработанного камня. А поскольку запущенный, лежащий в стороне от
торговых путей и селений, ведущий из никуда в никуда тракт давным-давно потерял
значение как транспортная магистраль и мало кому был нужен, постольку его
разрушали без жалости и меры.
– Ваши крупные города, – сетовал краснолюд, вторя
скрипучим ругательствам попугая, – все как один построены на эльфьих и наших
фундаментах. Под небольшие замки и дома вы положили собственные фундаменты, но
на постройку этажей по-прежнему берете наши камни. И при этом неустанно
твердите, что именно благодаря вам, людям, свершается прогресс.
Геральт не комментировал.
– Но вы даже разрушать по-умному не умеете, – ругался
Золтан, командуя очередной операцией по извлечению колеса из ямы. – Ну почему
бы не брать камни постепенно, начиная с обочин? Ну – дети! Вместо того чтобы
последовательно есть пончик, вы выковыриваете пальцем мармелад из середины, а
остальное выкидываете, потому что дальше уже не так вкусно.
Геральт толковал, что всему виной политическая география.
Западный конец Старой Дороги лежит в Бругге, восточный – в Темерии, а середина
– в Соддене, так что каждое королевство разрушает свой участок по собственному
разумению. В ответ Золтан красочно и смачно охарактеризовал то место, в котором
ему видятся короли, и привел перечень изысканных непристойностей,
обрисовывающих их политику. Фельдмаршал Дуб добавил от себя еще кое-что
относительно королевских матерей.
Чем дальше, тем было хуже. Золтаново сравнение с пончиком и
мармеладом становилось все менее точным – дорога скорее напоминала дрожжевую
выпечку, из которой старательно повытаскивали все изюмины и цукаты. Похоже
было, что неотвратимо приближается та роковая минута, когда телега либо
развалится, либо увязнет окончательно и бесповоротно. Однако спасло их то же,
что некогда уничтожило тракт. Они натолкнулись на идущую на юго-восток
грунтовую дорогу, пробитую и утрамбованную тяжелыми фургонами, перевозившими
выковыренные плиты. Золтан повеселел, решил, что дорога наверняка ведет к
какому-нибудь форту над Иной, рекой, у которой он уже надеялся встретить
темерские войска. Краснолюд свято верил, что, как и в предыдущей войне, именно
из-за Ины, из Соддена развернется сокрушительное контрнаступление армий союзных
королевств, и недобитки поверженного Нильфгаарда со срамом убегут за Яругу.
И действительно, новая дорога снова приблизила их к войне.
Ночью небо впереди неожиданно осветилось гигантским заревом, а днем они
обнаружили столбы дыма, пометившие горизонт на юге и востоке. Однако поскольку
все еще не известно было, кто бьет и палит, а кого бьют и палят, постольку они
двигались осторожно, высылая на дальнюю разведку Персиваля Шуттенбаха.
Однажды утром их неожиданно догнал гнедой жеребец без
седока. Зеленый чепрак с нильфгаардским шитьем пестрел темными потеками крови.
Нельзя было с уверенностью сказать, была ли это кровь наездника, убитого рядом
с телегой гавенкара, или же она пролилась позже, когда конь уже обрел нового
хозяина.
– Ну, вот и конец заботам, – сказала Мильва, гляди на
Геральта. – Ежели это и вправду были заботы.
– Настоящая забота в том, что мы не знаем, кто седока
из седла вышиб, – буркнул Золтан. – И не едет ли этот "кто-то" следом
за нами и нашей бывшей тыловой охраной.
– Это был нильфгаардец, – сквозь зубы процедил Геральт.
– Он говорил почти без акцента, но беглые кметы могли его распознать...
– Надо было его тогда кончать, ведьмак, – повернула
голову Мильва. – Смерть была бы полегче.
– Он восстал из гроба, – покачал головой Лютик,
красноречиво глядя на Геральта, – только для того, чтобы сгнить в каком-нибудь
рву.
