– А против вомпера пойдет? – Мильва насадила серебряный
наконечник на стержень стрелы, проверила остроту подушечкой большого пальца. –
Или на упыря?
– Может подействовать.
– На моем сигилле, – буркнул Золтан, обнажая меч, –
выгравировано старинными краснолюдскими рунами древнейшее краснолюдское
заклинание. Ежели хоть какой-никакой гуль приблизится ко мне на длину клинка –
запомнит меня! Вот, гляньте.
– Хо, – заинтересовался подошедший в этот момент Лютик.
– Так вот они какие, знаменитые тайные письмена краснолюдов? И о чем говорит
надпись?
– "На погибель сукинсынам!"
– Что-то пошевелилось среди камней! – неожиданно
воскликнул Персиваль Шуттенбах. – Гуль, гуль!
– Где?
– Вон там, там! Среди камней спрятался!
– Один?
– Я видел одного.
– Знать, здорово проголодался, коли думает к нам еще до
ночи подобраться. – Краснолюд поплевал на ладони и крепче ухватил рукоять
сигилля. – Хо-хо! Враз убедится, что лакомство ему не по зубам. А ну, Мильва,
всади ему стрелу в жопу, а я выпущу из него дух!
– Ничего я там не вижу, – прошипела Мильва, держа у
подбородка перья стрелы. – Ни травка меж камней не дрогнет. А тебе не
привиделось, гном?
– Отнюдь, отнюдь, – возразил Персиваль. – Видите вон
тот валун, что вроде разбитого стола? Туда гуль скрылся, как раз за ту
каменюку.
– Стойте здесь. – Геральт быстро вынул меч из ножен за
спиной. – Стерегите баб и следите за лошадьми. Если гули нападут, животные
сбесятся. Я пойду проверю, что это было.
– Один не пойдешь, – решительно возразил Золтан. –
Тогда, на мызе, я позволил тебе одному пойти, потому как оспы испугался. И две
ночи кряду не мог уснуть от срама. Больше – никогда! Персиваль, а ты куда? На
тылы? Ты ж вроде бы чуду увидел, значит, теперь авангардом пойдешь. Не боись, я
иду следом.
Они осторожно пошли меж курганов, стараясь не шуметь в
траве, доходящей Геральту до колен, а краснолюду и гному до пояса. Приближаясь
к дольмену, который указал Персиваль, быстро разделились, отрезая гулю дорогу к
бегству. Но тактика оказалась ненужной. Геральт знал, что так оно и будет – его
ведьмачий медальон даже не дрогнул, не просигналил ни о чем.
– Никого тут нет, – осматриваясь, отметил Золтан. – Ни
живого духа. Надо думать, привиделось тебе, Персиваль. Ложная тревога. Напрасно
только страху на нас нагнал. Да, положено тебе за это дать пинка под зад.
– Видел! – взъерепенился гном. – Видел, как между
камнями проскакивал. Худой, черный, как сборщик податей...
– Заткнись, гном дурной, не то я тебе...
– Что за странный запах? – спросил вдруг Геральт. – Не
чуете?
– А и верно. – Краснолюд принюхался на манер гончей. –
Странно воняет.
– Травы. – Персиваль потянул воздух чутким двухдюймовым
носом. – Полынь, камфорный базилик, шалфей, анис... Корица? Какого черта?
– А чем воняют гули, Геральт?
– Трупами. – Ведьмак быстро осмотрел следы в траве,
потом в несколько шагов вернулся к дольмену и слегка постучал плоскостью меча
по камню.
– Вылезай, – прошипел он сквозь зубы. – Знаю, что ты
там. А ну, живо, не то ткну в дыру железом.
Из идеально замаскированной норы под камнем донеслось глухое
урчание.
– Вылезай, – повторил Геральт. – Мы ничего тебе не
сделаем.
– Волос у тебя с головы не упадет, – сладко заверил
Золтан, поднимая над норой сигилль и грозно вращая глазами. – Выходи смело!
Геральт покачал головой и решительным жестом велел ему
отойти. В дыре под дольменом снова захрипело и оттуда крепко дыхнуло
травяно-корневым ароматом. Через минуту появилась седая голова, а потом лицо,
украшенное породистым горбатым носом, определенно принадлежавшим не гулю, а
худощавому мужчине средних лет. Персиваль не ошибся. Мужчина действительно
немного смахивал на сборщика податей.
– Можно вылезти не опасаясь? – спросил он, поднимая на
Геральта черные глаза под седеющими бровями.
– Можешь.
Мужчина выбрался из дыры, отряхнул черную одежду,
перехваченную в поясе чем-то вроде фартука, поправил полотняную торбу, вызвав
тем самым волну травяных запахов.
– Предлагаю вам, милостивые государи, спрятать оружие,
– сказал он совершенно спокойно, водя взглядом по окружающим его путникам. –
Оно не понадобится. У меня, как видите, никакого оружия нет. Я его не ношу.
Никогда. Нет при мне также ничего такого, что можно было бы счесть достойной
вас добычей. Меня зовут Эмиель Регис – цирюльник. Я из Диллингена.
– Действительно, – поморщился Золтан Хивай. –
Цирюльник, алхимик или же знахарь. Не обижайтесь, но от вас сильно несет
аптекой.
Эмиель Регис, не разжимая губ, странно усмехнулся, развел
руками – мол, что поделаешь.
– Запах вас выдал, милсдарь цирюльник, – сказал
Геральт, убирая меч в ножны. – У вас были особые причины прятаться от нас?
– Особые? – глянул на него черноглазый мужчина. – Нет.
Скорее – обычные. Просто испугался. Такие времена.
– Верно, – согласился краснолюд и указал большим
пальцем на освещающее небо зарево. – Времена такие. Я думаю, вы такой же
беженец, как и мы. Конечно, интересно, почему вы, так далеко от родимого
Диллингена убежав, в одиночку скрываетесь среди здешних курганов. Впрочем,
людям всякое случается, тем более в трудные времена. Мы испугались вас, вы –
нас. У страха глаза велики.
– С моей стороны, – назвавшийся Эмиелем Регисом мужчина
не спускал с них глаз, – вам ничего не угрожает. Надеюсь, я могу рассчитывать
на взаимность?
– Вы что ж, – ощерился Золтан, – за разбойников нас
принимаете, или как? Мы, милсдарь цирюльник, тоже беженцы. Направляемся к
темерской границе. Хотите, можете пристать. Вместе-то оно лучше и безопасней,
чем в одиночку, а нам медик может пригодиться. С нами женщины и дети. А не
найдется ль среди смердящих чудодейственных лекарств, которые, чую, вы носите
при себе, чего-нибудь против ног? Стерли мы их.
– Найдется, – тихо сказал цирюльник. – Рад случаю
помочь. Что же до вашего предложения... Искренне благодарю, но я не беженец. Я
не бежал из Диллингена от войны. Я здесь живу.
– Подумать только! – нахмурился краснолюд, слегка
отступив. – Живете? Тут, на кладбище?
