– На кладбище? Нет, что вы, у меня хата неподалеку.
Кроме дома и магазина в Диллингене, разумеется. Но здесь я провожу все лето,
каждый год с июня по сентябрь, от соботки, то есть летнего солнцестояния, до
эквинокциума, то есть осеннего равноденствия. Собираю разные травы и коренья,
частично на месте дистиллирую лекарства и эликсиры.
– Но о войне знаете, – отметил, а не спросил Геральт, –
несмотря на отшельничью жизнь вдали от мира и людей. От кого знаете?
– От беженцев. В неполных двух верстах отсюда, у реки
Хотли, большой лагерь. Там скопилось несколько сотен беженцев, кметов из Бругге
и Соддена.
– А темерская армия? – заинтересовался Золтан. –
Двинулась?
– Об этом мне не ведомо.
Краснолюд выругался, потом уставился на цирюльника.
– Так. Стало быть, живете здесь себе, поживаете,
милсдарь Регис, – проговорил он протяжно. – А по ночам меж могил разгуливаете.
И не страшно?
– А чего мне бояться?
– А вот этот.., господин. – Золтан указал на Геральта.
– Ведьмак. Он недавно видел следы гулей. Трупоедов, понимаете? А не надо быть
ведьмаком, чтобы знать, что гули держатся жальников.
– Ведьмак? – Цирюльник с явным интересом взглянул на
Геральта. – Истребитель чудовищ? Ну-ну. Любопытно. А вы не объяснили спутникам,
милостивый государь ведьмак, что этому некрополю больше полутысячи лет? Гули
неразборчивы в пище, верно, однако пятисотлетние кости не грызут. Здесь гулей
нет.
– Это меня нисколько не огорчает, – сказал Золтан
Хивай, оглядываясь. – Ну-с, милсдарь медик, позвольте пригласить вас в наш лагерь.
Побалуемся холодной конинкой, надеюсь, не побрезгаете?
Регис долго смотрел на него. Наконец сказал:
– Благодарствую. Однако у меня есть мысль получше.
Приглашаю к себе. Правда, моя летняя, так сказать, резиденция скорее шалаш, а
не хата. Но рядом ключевая вода. И "топка", на которой можно
разогреть конину.
– Охотно воспользуемся, – поклонился краснолюд. –
Может, и нет здесь гулей, но все равно мысль о ночевке на кладбище не очень
меня привлекает. Пошли, познакомитесь с остальными из нашей компании.
Когда они подходили к стоянке, кони зафыркали, стали бить
копытами.
– Встаньте малость под ветер, милсдарь Регис. – Золтан
Хивай окинул медика красноречивым взглядом. – Запах шалфея пугает лошадей, а
мне, стыдно признаться, напоминает о зубодрале.
***
– Геральт, – буркнул Золтан, как только Эмиель Регис
скрылся за пологом, прикрывавшим вход в хату. – Разуй глаза. Этот вонючий
знахарь не шибко мне нравится.
– Что-нибудь конкретное?
– Не нравятся мне люди, сидящие целое лето на
кладбищах, к тому же вдали от человеческого жилья.
Неужто травы не растут в более приятных местах? Уж больно
этот Регис смахивает на любителя пограбить могилки. Цирюльники, алхимики и им
подобные выкапывают на жальниках трупы, чтобы потом проделывать с ними разные
экскременты.
– Эксперименты. Для этих целей используют свежие трупы.
А здесь очень старое кладбище.
– Точно, – почесал бороду краснолюд, наблюдая за
женщинами из Кернова, готовящими себе ночлег у кустов черемухи, растущей вокруг
халупы цирюльника. – А может, он выгребает из могил спрятанные там
драгоценности?
– Спроси его, – пожал плечами Геральт. – Приглашение ты
принял сразу, не раздумывая, а теперь вдруг тебя подозрительность заела, словно
старую деву, которой расточают комплименты.
– Хммм, – протянул Золтан. – Вообще-то ты, пожалуй,
прав. Но я охотно глянул бы, что у него там, в халупе. Так, для верности...
– Так войди и прикинься, будто хочешь попросить
вилку...
– Почему вдруг вилку?
– А почему нет?
Краснолюд долго глядел на него, потом решился, быстро
подошел к хатке, аккуратненько постучал в косяк и вошел. Не выходил довольно
долго, потом вдруг появился в дверях.
– Геральт, Персиваль, Лютик, идите-ка сюда. Увидите
нечто интересное. Ну, смелее, без церемоний, господин Регис приглашает.
В хате было тесно и забито теплым, дурманящим, свербящим в
носу запахом, бьющим в основном от пучков трав и кореньев, которыми были
увешаны стены. Вся мебель состояла из подстилки, тоже прикрытой травами, и
колченогого стола, заставленного неисчислимыми стеклянными, глиняными и
фарфоровыми бутылочками. Скупой свет, позволявший видеть все это, шел от
угольев в топке странной пузатой печки, напоминавшей клепсидру на сносях. Печку
охватывала паутина разнокалиберных трубок, изогнутых дугами и спиралями. Под
одной из таких трубок стояла деревянная бадейка, в которую что-то капало.
При виде печки Персиваль Шуттенбах вытаращил глаза,
раззявился, вздохнул, потом подпрыгнул и восторженно заорал:
– Хо-хо-хо! Что я вижу? Это же самый настоящий
перегонный куб с ректификационной колонкой и медным охладителем! Какая работа!
Сами сконструировали, милостивый государь цирюльник?
– Именно, – скромно признался Эмиель Регис. – Я
занимаюсь изготовлением эликсиров, приходится дистиллировать, извлекать пятые
вытяжки, а также...
Он осекся, видя как Золтан Хивай ловит стекающие из трубки
капли и облизывает палец. Краснолюд вздохнул, на его румяной физиономии
отразилось неописуемое блаженство.
Лютик не выдержал, тоже попробовал. И тихонько застонал.
– Пятая вытяжка, – признал он, причмокивая. – А может,
шестая или даже седьмая.
– Ну да, – слегка улыбнулся цирюльник. – Я же сказал,
дистиллят...
– Самогон, – поправил Золтан. – Да еще какой! Испробуй,
Персиваль!
– Я в органической химии не разбираюсь, – не вставая с
коленей, растерянно ответил гном, изучающий особенности монтажа алхимической
печи. – Сомневаюсь, что распознаю компоненты...
– Дистиллят из мандрагоры, – рассеял сомнения Регис. –
Обогащенный балладонной. И ферментированный крахмальной массой.
– То есть затором?
– Можно и так назвать.
– А нельзя ли попросить какую-нибудь плошку?
– Золтан, Лютик. – Ведьмак скрестил руки на груди, – Вы
что, сдурели? Это же мандрагора. Самогон из мандрагоры. Оставьте в покое
бадейку.
