– Блаженный жрец сказал. Ученый и набожный человек,
счастье, что в наш лагерь забрел. Враз угадал, что на нас вомпер нападает. Кара
это за то, что мы молитвы забросили и приношениев не делаем. Он ныне в лагере
молитвы возносит игзорсизмы всякие, а нам велел поискать могилу, в которой
мертвяк дневает.
– Именно здесь?
– А где ж еще могилу вомперью искать, ежели не на
жальнике? Это ведь эльфов жальник, кажное дите знает, что эльфы – раса поганая
и безбожная, каждый второй эльф опосля смерти адовым отродьем становится! Вся
зараза через эльфов!
– И брадобреев! – серьезно кивнул Золтан. – Истинная правда.
Каждое дите знает. Далеко лагерь-то, о котором речь шла?
– Э, недалеко...
– Да не говорите вы им много-то, отец Овсивуй! –
буркнул заросший щетиной кмет с волосами до бровей, тот, который уже раньше
проявил враждебность. – Черт их знает, кто такея, какая-то подозрительная
шайка. А ну, за дело. Пущай коня дают, а опосля идут в свою сторону.
– Святая правда, – сказал старший кмет. – Надыть дело
кончать, потому как время не ждет. Давайте коня. Того, вороного. Нужон нам,
чтобы вомпера отыскать. Сыми, девка, дите с седла.
Мильва, которая все время равнодушно пялилась на небо,
взглянула на кмета, и черты лица у нее опасно обострились.
– Ты мне, что ли, говоришь, кметок?
– Тебе-тебе. Давай воронка, нужон он нам. Мильва
потерла вспотевшую шею и стиснула зубы, а ее усталые глаза приобрели совершенно
волчье выражение.
– В чем дело, люди, – улыбнулся ведьмак, пытаясь
разрядить обстановку. – Зачем вам конь, которого вы так любезно просите?
– А как же нам иначе-то могилу упыря отыскать? Известно
ж, надыть на вороном жеребце жальник объехать, а у которой могилы жеребец
пристанет и не даст себя стронуть, там вомпер и зарыт. Тады надыть его выкопать
и осиновым колом прошить. Не противьтесь, потому как нам все едино, что в лоб,
что по лбу. Должны мы того воронка получить!
– А другая масть, – дружелюбно спросил Лютик,
протягивая кмету вожжи Пегаса, – не подойдет?
– Никак.
– Ну, значит, не повезло вам, – прошипела сквозь
стиснутые зубы Мильва. – Я коня не отдам.
– Это как же так, не дашь? Не слыхала, что я сказал,
девка? Нам надыть!
– Вам – да. А мне, стало быть, нет?
– Предлагаю полюбовное решение, – мягко проговорил
Регис. – Как я понимаю, госпожу Мильву дрожь пробирает при одной мысли, что
можно отдать лошадь в чужие руки...
– Точно, – зло сплюнула лучница. – При одной мысли
трясет...
– Ну, чтобы и волки были сыты и овцы целы, – спокойно
продолжал цирюльник, – пусть госпожа Мильва сама сядет на воронка и совершит
столь якобы необходимый объезд некрополя.
– Не стану я, будто дура какая, по кладбищу рыскать.
– Да тебя никто и не просит, девка! – крикнул мужик с
волосами до бровей. – На то нужон парень, хват, а бабе на кухне при горшках
сидеть след. Конешно, девка позжей могет сгодиться, потому как супротив упыря,
говорят, шибко пользительны девичьи слезы. Ежели вомпера окропить имя, сгорит,
ровно головня. Токмо слезы должна чистая и не тронутая еще молодка пролить.
Что-то не видится мне, чтобы тебя не трогали, женчина. Сталбыть, ты тут ни до
чего не нужная.
Мильва быстро сделала шаг вперед и неуловимым движением
выбросила правый кулак. Голова кмета отлетела назад – заросшая шея и подбородок
оказались прекрасной мишенью. Девушка шагнула еще и саданула ребром раскрытой
ладони, усилив удар за счет разворота бедер и плеч. Кмет попятился, запутался в
собственных лаптях и повалился на менгир. Удар затылком был хорошо слышен.
– Теперь видишь, на что я гожусь, – сказала дрожащим от
бешенства голосом лучница, растирая кулак. – Кто из нас хват, а кому в руки
ухват? Ничего нет вернее кулачного боя. После него все становится ясно. Кто
молодец и хват, тот на ногах стоит, кто дурень и слабак, тот на земле
лежит. Я верно говорю, кметы?
Крестьяне не торопились подтверждать, а, раскрыв рты,
пялились на Мильву. Тот, что в фетровом колпаке, опустился перед длинноволосым
на колени и легонько пошлепал его по щекам. Впустую.
– Убит, – ахнул он, поднимая голову. – Насмерть. Как же
так, девка? Как же так – взять да человека убить?
– Я не хотела, – шепнула Мильва, опуская руки и бледнея
от ужаса. А потом сделала то, чего от нее никто и ожидать не мог.
Отвернулась, покачнулась, оперлась лбом о менгир, и ее бурно
вырвало.
***
– Что с ним?
– Легкое сотрясение мозга, – ответил Регис, вставая и
застегивая торбу. – Череп цел. Он уже пришел в себя. Помнит, что случилось,
помнит, как его зовут. Это хорошо. Бурная реакция госпожи Мильвы была, к
счастью, безосновательна.
Ведьмак взглянул на лучницу, сидевшую неподалеку у камня и
уставившуюся вдаль.
– Это не кисейная барышня, чтобы реагировать так бурно,
– буркнул он. – Вину тому я приписал бы скорее вчерашнему самогону с
"белладонной".
– Ее уже и раньше рвало, – тихо заметил Золтан. –
Позавчера, на ранней заре. Все еще спали. Я думаю, это из-за грибов, которые мы
жрали в Турлуге. У меня тоже живот два дня болел.
Регис странно глянул на ведьмака из-под седеющих бровей,
загадочно улыбнулся и закутался в черный шерстяной плащ. Геральт подошел к
Мильве.
– Как ты себя чувствуешь?
– Отвратно. Что с кметком?
– Ничего страшного. Пришел в себя. Однако Регис
запретил ему вставать. Крестьяне сооружают люльку, отвезем его в лагерь между
двумя лошадьми.
– Возьмите моего вороного.
– Мы взяли гнедого и Пегаса. Они помягче. Вставай, пора
в путь.
***
Теперь выросшая количественно группа напоминала похоронную
процессию и тащилась в столь же похоронном темпе.
– Что скажешь об их вампире? – спросил ведьмака Золтан
Хивай. – Веришь в эту историю?
– Я не видел убитых. Ничего сказать не могу.
– Явная липа, – убежденно заметил Лютик. – Кметы
говорят, что убитые были разорваны. Вампиры не разрывают. Прокусывают артерию и
выпивают кровь, оставив два четких оттиска клыков. Очень часто жертва выживает.
Я читал об этом в специальной книге. Были там и гравюры, изображающие следы
вампирьих укусов на лебяжьих выях девушек. Подтверди, Геральт.
– А что подтверждать? Я не видел таких гравюр. Да и в
девушках плохо разбираюсь. С лебяжьими выями.
