– Игры делались все развязнее, – продолжал вампир. –
Дальше – больше. Порой как пойдет-поедет, так по три-четыре ночи кряду я не
возвращался в склеп. От самого малого когда-то количества.., влаги я начинал
терять контроль над собой, однако это не мешало мне продолжать пиршество.
Друзья – как друзья. Одни по-дружески унимали, так я на них обижался. Другие,
наоборот, уговаривали, вытаскивали из склепа на гулянки, да что там,
подсовывали.., хммм.., объекты. И веселились, поглядывая на меня.
Мильва, по-прежнему занятая подновлением смятых перьев,
забурчала. Кагыр наконец кончил починять сапог и, казалось, спал.
– Потом, – продолжал Регис, – появились тревожные
признаки. Шалости и общество отошли на второй план. Оказалось, что я вполне могу
обойтись и без них. Меня начала устраивать просто.., кровь, даже та, которую
пьешь...
– Чокаясь с зеркалом? – вставил Лютик.
– Хуже, – спокойно ответил Регис. – Я не отражаюсь в
зеркалах.
Он какое-то время помолчал.
– Я сошелся с одной.., вампиркой. Все могло быть, да,
пожалуй, и было всерьез. Я прекратил кутежи. Но ненадолго. Она ушла от меня. А
я принялся пить, как говорится, в два горла. Отчаяние, обида, сами знаете –
отличные самооправдания. Всем кажется, будто они понимают. Даже мне самому
казалось, что я понимаю. А получилось, что я просто подгоняю теорию к практике.
Вам надоело? Я кончаю. Наконец я стал выделывать такое, чего не делал ни один
вампир. Начал летать по пьянке. Однажды к ночи парни послали меня в село за
кровью. Я нацелился на девушку, идущую по воду, промахнулся и с разгона
врезался в венцы колодца... Кметы меня чуть было не прикончили. К счастью, они
не знали, как за это взяться... Продырявили меня кольями, отрубили голову,
облили святой водой и закопали. Представляете, что я чувствовал, когда
проснулся?
– Представляем, – сказала Мильва, рассматривая стрелу.
Все удивленно взглянули на нее. Лучница кашлянула и отвернулась. Регис
незаметно улыбнулся.
– Я уже заканчиваю, – сказал он. – В могиле у меня было
достаточно времени, чтобы подумать.
– Достаточно? – спросил Геральт. – И сколько же?
– Любознательность профессионала? – взглянул на него
Регис. – Около пятидесяти лет. Регенерировавшись, я решил взять себя в руки.
Было нелегко, но я справился. С тех пор – ни капли. Не пью.
– Совсем? – Лютик принялся было икать, но любопытство
пересилило. – Совсем? Никогда? Но ведь...
– Лютик, – слегка приподнял брови Геральт. – Возьми
себя в руки. И подумай. Молча.
– Извините, – проворчал поэт.
– Не извиняйся, – сказал вампир. – А ты, Геральт, не
делай ему замечаний. Его любопытство понятно. Во мне, вернее, во мне и в моем
мифе воплощены все его человеческие страхи. Трудно требовать от человека, чтобы
он освободился от страхов. Страхи выполняют в психике человека не менее важную
роль, чем все остальные эмоциональные состояния. Психика, лишенная страха, была
бы психикой ущербной. Увечной.
– Представь себе, – сказал Лютик, приходя в себя. – Ты
не вызываешь у меня страха. Выходит, я калека?
На миг Геральт подумал, что сейчас Регис покажет наконец
зубы и вылечит Лютика от предполагаемого увечья, но ошибся. Вампир не был
любителем театральных жестов.
– Я говорил о страхах, укоренившихся в сознании и
подсознании, – спокойно пояснил он. – Пожалуйста, не обижайся на сравнение, но
ворона не пугается развешенных на палке шапок и тряпок после того, как
переборет страх и сядет. Но стоит ветру пошевелить лохмотьями, и птица тут же
улетит.
– Поведение вороны, – заметил из темноты Кагыр, –
объясняется борьбой за существование.
– Объясняется-обсирается, – фыркнула Мильва. – Ворона
не боится пугала, просто она думает, что у человека супротив нее припасены
камни и стрелы.
– Борьба за существование, – подтвердил Геральт. –
Только в человеческом, а не в вороньем издании. Благодарим за разъяснение,
Регис, принимаем его целиком и полностью. Только перестань копаться в
человеческом подсознании. Это бездна. Мильва права. Причины, по которым люди
впадают в панику, увидев жаждущего крови вампира, не иррациональны, но вытекают
из стремления выжить.
– Слышу глас специалиста. – Вампир слегка поклонился в
его сторону. – Специалиста, которому профессиональная гордость не позволяет
брать деньги за борьбу с мнимыми страхами. Уважающий себя ведьмак нанимается,
как известно, исключительно для борьбы с реальным и непосредственно угрожающим
злом. Полагаю, профессионал пожелает нам объяснить, почему вампир – большее
зло, нежели дракон либо волк. Как ни говори, у последних тоже есть клыки.
– Может, потому, что последние пускают клыки в ход с
голода либо в порядке самообороны, но никогда – потехи ради или чтобы
преодолеть робость по отношению к объекту противоположного пола?
– Люди об этом не знают, – сразу же парировал Регис. –
Ты знаешь давно, остальные наши друзья узнали всего минуту назад. Большинство
же глубоко убеждено, что вампиры не забавляются, а питаются кровью, только
кровью и ничем, кроме крови, да притом только кровью человеческой. А кровь –
это животворная жидкость, потеря ее приводит к ослаблению организма, витальной
силы. Вы рассуждаете так: существо, проливающее нашу кровь, – наш смертельный
враг. А такое существо, которое вдобавок еще и специально охотится за нашей
кровью, ибо питается ею, – существо вдвойне поганое и враждебное: оно повышает
свою витальную силу за счет нашей. Чтобы его род процветал, наш должен погибнуть.
Наконец, такое существо отвратительно еще и потому, что хоть мы и знаем
жизненную силу крови, но пить ее нам противно. Хоть кто-нибудь из вас стал бы
пить кровь? Сомневаюсь. А есть и такие люди, которым достаточно просто увидеть
кровь, как они тут же млеют или падают в обморок. В некоторых сообществах
женщин в течение нескольких дней месяца считают нечистыми и изолируют их...
– Пожалуй, только дикари... – прервал Кагыр. – А млеют
и падают в обморок при виде крови разве что вы – нордлинги.
– Мы плутаем по бездорожью, – поднял голову ведьмак, –
сворачиваем с прямого пути в дебри сомнительной философии. Ты считаешь, Регис,
что людям было бы легче, знай они, что вы видите в них не жратву, а...
"рюмочную"? Где ты отыскал иррациональность страхов? Вампиры сосут из
людей кровь – этого-то факта отрицать нельзя. Человек, к которому вампир
относится как к кувшину водки, теряет силы, это тоже очевидно. Человек, я бы
так сказал, "осушенный", теряет витальность полностью. То есть
умирает. Прости, но страх перед смертью нельзя пихать в тот же мешок, что и
отвращение к крови. Менструальной или какой другой.
