– Мне тоже, – потянулся ведьмак. – А до восхода
убийственного солнца осталось всего несколько часов. Однако, прежде чем нас
сморит... Регис, в порядке обучения и расширения познаний, развей еще
какой-нибудь миф о вампирах. Я полагаю, еще хоть один да остался неразвеянным.
– Именно, – кивнул вампир. – Еще один. Последний, но в
принципе не менее важный. Это миф, продиктованный вам вашими сексуальными
фобиями.
– Во, фобиев каких-то приплел, – зевнула Мильва.
Кагыр тихо прыснул.
– Миф я оставил под конец, – Регис смерил его взглядом,
– и тактично не стал бы о нем упоминать, но Геральт сам захотел, так что у меня
нет причин утаивать. Сильнее всего людьми управляют страхи с сексуальной
подоплекой. Девушка, теряющая сознание в объятиях сосущего ее вампира, молодец,
млеющий от мерзостных действий вампирки, осыпающей поцелуями его тело, – так вы
это себе представляете. Оральное насилие. Вампир парализует жертву страхом и
принуждает к оральному акту. Точнее – жуткой пародии на оральный акт. А такой
акт, исключающий продолжение рода, есть нечто отвратительное.
– Говори за себя, – буркнул ведьмак.
– Акт, завершающийся не зачатием, а удовлетворением и
смертью, – продолжал Регис. – Вы сплели из этого зловещий миф. Сами
подсознательно мечтаете о чем-то подобном, но вас передергивает при одной мысли
о том, чтобы нечто такое дать партнеру либо партнерше. Потому за вас это делает
мифологический вампир, вырастая в связи с этим до размеров привлекательнейшего
символа зла.
– Ну, разве ж я не говорила?! – воскликнула Мильва, как
только Лютик кончил ей объяснять, что имел в виду Регис. – Ни о чем другом,
только об одном! Орательный секс какой-то придумали! Начинаете мудро, а
кончаете всегда на жопе! Оратели! Мать вашу...
***
Журавлиное курлыканье понемногу стихало вдали. "На
следующее утро, – вспомнил ведьмак, – мы уже в серьезно улучшившемся настроении
двинулись в путь. И тут совершенно неожиданно нас настигла война".
***
Они шли по заросшему дремучим лесом, практически безлюдному
и стратегически маловажному району, который вряд ли мог привлечь агрессоров.
Хоть от имперских земель их отделяла всего лишь гладь Большой Яруги, этот рубеж
преодолеть было непросто. Тем большим было их изумление.
Война проявилась не столь эффектно, как в Бругге и Соддене,
где по ночам горизонт полыхал пожарами, а днем столбы черного дыма рассекали
голубизну неба. Здесь, в Ангрене, было не так зрелищно. Было хуже. Неожиданно
возникла стая ворон, с диким карканьем круживших над лесом, а вскоре они
наткнулись на трупы. Раздетые и не пригодные для опознания останки являли собою
несомненные и откровенные следы насильственной и жестокой смерти. Эти люди были
убиты в бою. Но не только. Большинство трупов лежало в зарослях, однако
некоторые, зверски искалеченные, висели на ветвях деревьев, подвешенные за руки
либо за ноги, протягивали обугленные конечности с погасших костров, торчали на
кольях. И воняли. Весь Ангрен вдруг начал смердить жуткой, отвратительной вонью
варварства.
Вскоре пришлось прятаться в оврагах и зарослях, потому что справа
и слева, спереди и сзади земля загудела от топота копыт кавалерийских коней. И
все новые отряды проносились мимо их укрытий, вздымая пыль.
***
– Снова, – крутил головой Лютик, – снова мы не знаем,
кто кого бьет и почему. Снова мы не знаем, кто у нас позади, а кто впереди и
куда направляется. Кто нападает, а кто отступает. Чтоб все это ведьма лысая
взяла! Не помню, говорил ли я вам уже, но утверждаю, что война всегда
напоминала мне охваченный пожаром бордель...
– Говорил, – прервал Геральт, – добрую сотню раз.
– За что тут дерутся? – смачно сплюнул поэт. – За
бесплодную землю и пески? Ведь ничем больше не может похвалиться эта
очаровательная страна!
– В кустарнике, – сказала Мильва, – валялись и эльфы.
Здесь ходят команды скоя'таэлей. Всегда ходили. Тут им дорога лежит, когда
добровольцы из Доль Блатанна и Синих Гор в Темерию тянутся. Ктой-то им эту
дорогу загородить хочет. Так я думаю.
– Не исключено, – согласился Регис, – что темерская
армия устраивает здесь облавы на белок. Но что-то многовато этих войск в
районе. Подозреваю, нильфгаардцы все же переправились через Яругу.
– Я тоже, – слегка поморщился ведьмак, глядя на
каменное лицо Кагыра. – На трупах, которых мы видели утром, явные следы
нильфгаардского метода ведения войны.
– Одни других стоют, – буркнула Мильва, неожиданно взяв
молодого нильфгаардца под защиту. – А на Кагыра нечего коситься, потому как
теперича вы одной одинаковой и дивной долей повязаны. Ему смерть, ежели Черным
в лапы попадет, а ты недавно у темерцев из петли сбег. Чего ж теперь гадать,
какое войско у нас взаду, какое впереду, которые свои, которые чужие, которые
добрые, которые злые. Ныне все они наши недруги, не гляди, какие цвета носят.
– Ты права.
***
– Интересно, – сказал Лютик, когда на следующий день
они снова затаились в овраге, пережидая, пока пройдет очередная кавалькада. –
Войска галопируют по холмам, аж земля гудит, а снизу, от Яруги, слышны топоры.
Дровосеки рубят лес как ни в чем не бывало. Слышите?
– Может, дровосеки, – задумался Кагыр, – а может, тоже
армия? Какие-то саперные работы?
– Нет, это лесорубы, – сказал Регис. – Ясно – не могут
отказаться от ангренского золота.
– Какого золота?
– Взгляните как следует на деревья. – Вампир в
очередной раз заговорил тоном всеведущего мудреца, поучающего несообразительных
малышей. Такой тон ему доводилось использовать достаточно часто, и это немного
раздражало Геральта.
– Это, – продолжал Регис, – кедры, яворы и ангренские
сосны. Очень ценный материал. Тут повсюду разбросаны лесосеки-биндюги, на
которых вяжут в плоты и сплавляют вниз по реке стволы. Всюду вырубки, а топоры
звенят и день, и ночь. Война, которую мы видим и слышим, обретает ощутимый
смысл. Как известно, Нильфгаард захватил устье Яруги, Цинтру и часть Нижнего
Соддена. Это означает, что сплавляемый из Ангрена лес уже идет на императорские
лесопилки и верфи. Северные королевства пытаются сдержать сплав, а нильфгаардцы
– наоборот, хотят, чтобы вырубали и сплавляли как можно больше.
– А нам, как всегда, не везет, – покачал головой Лютик.
– Потому что нам надо в Каэд Дху, точь-в-точь через самый пуп Ангрена и этой
дровяной войны. Нету, что ли, ё-мое, другой дороги?
***
