Когда выплыли на открытую воду и их охватил ветер,
настроение улучшилось. Переправа через Яругу была чем-то новым, иным этапом,
указывающим на прогресс в движении. Впереди был нильфгаардский берег, рубеж,
граница. Все вдруг оживились. Это передалось даже глуповатому помощнику
паромщика, который ни с того ни с сего принялся насвистывать какую-то
кретинскую мелодийку. Геральт тоже чувствовал странную эйфорию, словно из
ольховника на левом берегу вот-вот выглянет Цири и радостно крикнет, увидев его.
Вместо Цири крикнул паромщик. И отнюдь не радостно.
– О боги! Мы пропали! Гляньте туды! Геральт взглянул в
указанном направлении и выругался. Меж ольховин на высоком берегу сверкнули
доспехи, загудели копыта. Еще мгновение, и левобережная паромная пристань
почернела от конников.
– Черные! – взвизгнул паромщик, бледнея и отпуская
ворот. – Нильфгаардцы! Смерть! Спасите, боги!
– Держи коней. Лютик! – заорала Мильва, пытаясь одной
рукой вытащить лук из луба. – Держи коней!
– Это не имперские, – сказал Кагыр. – Мне кажется...
Его голос заглушили крики конников на пристани. И крик
паромщика. Подгоняемый его криком придурковатый помощник схватился за топор,
размахнулся и с силой опустил острие на канат. Паромщик помог вторым топором.
Конники на пристани это увидели и тоже принялись орать. Несколько человек
въехали в воду, схватили канат. Некоторые бросились к парому вплавь.
– Оставьте канат в покое! – крикнул Лютик. – Это не
нильфгаардцы! Не перерубайте...
Однако было уже поздно. Перерубленный канат тяжело плюхнулся
в воду, паром развернулся, и его подхватило течение. Конники на берегу подняли
страшный крик.
– Лютик прав, – угрюмо сказал Кагыр. – Это не
имперские... Они на нильфгаардском берегу, но это не нильфгаардцы.
– Конечно ж, нет! – закричал Лютик. – Я узнаю знаки!
Орлы и ромбы! Знаки Лирии! Это лирийские герильясы! Эй, люди...
– Прячься за борт, дурень!
Поэт, как всегда, вместо того чтобы послушаться, пожелал
узнать, в чем дело. И тут в воздухе засвистели стрелы. Часть со стуком
врезалась в борт парома, часть пролетела выше и хлопнулась в воду. Две летели
прямо на Лютика, но ведьмак уже выхватил свой меч, прыгнул, быстрыми ударами
отбил обе.
– Великое Солнце, – ахнул Кагыр. – Отбил... Отбил две
стрелы! Невероятно! Ничего подобного я не видел...
– И не увидишь! Впервые в жизни мне удалось такое!
Прячьтесь за борт!
Однако солдаты с пристани прекратили обстрел, видя, что
течение несет паром прямо к их берегу. Вода вспенилась у боков лошадей,
загоняемых в воду. Паромная пристань заполнилась новыми конниками. Их было никак
не меньше двух сотен.
– Подмогайтя! – закричал паромщик. – А ну, за шесты,
милсдари, мать вашу! К берегу нас несет!
Они поняли сразу, а шестов, к счастью, было достаточно.
Регис и Лютик держали лошадей. Мильва, Кагыр и ведьмак помогали паромщику и его
придурковатому прислужнику. Паром, который оттолкнули сразу пятью шестами,
развернулся и пошел быстрее, явно направляясь к середине реки. Солдаты на
берегу снова подняли крик, опять схватились за луки. Просвистело несколько
стрел, одна из лошадей дико заржала. К счастью, подхваченный течением паром
плыл быстро и все больше удалялся от берега, за пределы прицельных выстрелов.
Они уже были на середине реки. Паром крутился, словно дерьмо
в проруби. Кони топали и ржали, вырывались от вцепившихся в поводья Лютика и
вампира. Конники на берегу орали и грозились кулаками. Геральт вдруг заметил
среди них наездника на белом коне, размахивавшего мечом и, кажется, отдававшего
приказы.
Спустя минуту кавалькада отступила к опушке леса и галопом
помчалась краем высокого берега. Латы посверкивали в прибрежных зарослях.
– Они не отстанут, – застонал паромщик. – Знают, что за
заворотом быстрина снова нас к ихнему берегу прибьет... Держитя палки наготове,
милсдари! Как нас к правому берегу повернет, надыть барке подмогнуть перебороть
течение и выскакивать. Иначей нам горе...
Паром плыл, понемногу дрейфуя к правому берегу, к высокому,
крутому, ощетинившемуся кривыми соснами откосу. Левый берег, от которого они
сейчас удалялись, сделался плоским, вдавался в реку полукруглой песчаной косой.
На косу галопом вылетели наездники, с разгона въезжая в воду. Рядом с косой
явно была мелина, застружина, и прежде чем вода дошла лошадям до брюха, конники
вошли в реку довольно далеко.
– Дойдут на выстрел, – угрюмо оценила Мильва. –
Прячьтесь.
Снова засвистели стрелы, некоторые попали в доски. Но
отбивающееся от застружины течение быстро понесло паром в сторону крутого
поворота на правом берегу.
– Таперича за шесты! – приказал трясущийся паромщик. –
Живо, пристаем, пока быстрина не ухватит!
Однако сделать это оказалось не так просто. Течение было
быстрым, вода глубокой, а паром большим тяжелым и неповоротливым. Вначале он
вообще не реагировал на их усилия, наконец шесты сильнее уперлись в дно.
Походило на то, что у них получится, когда Мильва вдруг упустила шест и молча
указала на правый берег.
– А вот теперь... – Кагыр смахнул пот со лба. – Теперь
– точно нильфгаардцы.
Геральт тоже видел это. У наездников, неожиданно появившихся
на правом берегу, были черные и зеленые плащи, у коней – характерные узды,
набранные из колец. Наездников была по меньшей мере сотня.
– Пропали мы таперича вконец... – заныл паромщик. – Ох,
маменька родная, это ж Черные!
– К шестам! – рявкнул ведьмак. – К шестам и на
быстрину! Дальше от берега.
Задача опять оказалась не из легких. Течение у правого
берега было сильное, паром несло прямо к высокому обрыву, с которого уже
слышались крики нильфгаардцев. Когда через минуту упершийся в шест Геральт
поднял голову, то увидел над собой ветки сосен. Выпущенная с края обрыва стрела
врезалась в палубу почти отвесно в двух ступнях от него. Вторую, метившую в
Кагыра, он отбил ударом меча.
Мильва, Кагыр, паромщик и его помощник отталкивались уже не
от дна, а от берега, от обрыва. Геральт бросил меч, схватил шест и помог им, а
паром начало снова сносить на стрежень. Однако они все еще были в опасной
близости от правого берега, а по берегу мчалась погоня. Не успели отдалиться,
как обрыв кончился и на плоский, заросший камышом берег вылетели нильфгаардцы.
В воздухе завыли перья стрел.
– Прячьтесь!
