— Кто он? — насторожился Коренев. — О ком ты говоришь?
— Об этом мужчине… Ведь это он ходит по отелю и убивает всех, кого встречает.
Анна сдвинула брови и пристально вгляделась в широко раскрытые глаза девочки.
— Настя, о ком ты говоришь?
— Так вы ничего не знаете? — Настя запрокинула голову и истерично расхохоталась. — Господи, они ничего не знают!
От ее смеха по спине у Анны побежали мурашки. «Девочка не в себе, — подумала она с горечью. — Беда, случившаяся с матерью, свела ее с ума».
Смех оборвался так же внезапно, как начался.
Настя обвела лица взрослых яростным взглядом и резко спросила:
— Что же вы молчите? Мою маму убил этот отморозок?
Коренев покачал головой и тихо ответил:
— Твоя мама покончила с собой.
— Отравилась? — воскликнула вдруг Настя, округляя глаза. — Наглоталась каких-то таблеток, да? Отвечайте же!
— Настя, твоя мама повесилась, — сказала ей Анна. — Она выпила слишком много джина и…
— Слишком много? — почти автоматически повторила Настя, глядя на Анну затуманившимся взором. — Она никогда не пила слишком много. Она пила, чтобы вырубиться. Без алкоголя она не могла заснуть. Она вынуждена была пить.
— Настя, я…
— Моя мать не алкоголичка, ясно вам?
— Конечно. Я…
— О, боже! — Настя обхватила ладонями голову и слегка качнулась вперед. — Это я во всем виновата. Иногда я так сильно хотела, чтобы она умерла, что готова была убить ее сама! Я выдумывала тысячи способов. Яд, нож… Месяц назад я чуть не толкнула ее, когда она стояла на балконе. Это был девятый этаж. Упадешь с девятого этажа — костей не соберешь, правда?
Анна молчала. Егор прикуривал сигарету, отвернувшись в сторону. Грач прикрыл глаза, его лицо было воплощением холодной безмятежности.
— Настя… — Голос Анны прозвучал нервно и неубедительно. — Настя, ты должна успокоиться.
— Успокоиться? — Девушка резко вскинула голову и уставилась на Анну. — Вы хотите, чтобы я успокоилась? — яростно проговорила она. — Я потеряла мать, а вы хотите, чтобы я успокоилась? Я подожгла лицо живому человеку! И я должна успокоиться?
Анна беспомощно посмотрела на Коренева. Тот нахмурился и отчетливо проговорил:
— Настя, тебе не в чем себя винить.
— Не в чем? — Настя сжала кулаки. — Да вы же ничего не знаете! Это я… Слышите, я бросила ей в бутылку с джином таблетки!
Анна нахмурилась. Взглянула на Егора и, натолкнувшись на его непонимающий взгляд, снова уставилась на Настю.
— О каких таблетках ты говоришь? — спросила она.
Девушка всхлипнула.
— Не знаю… Мне дал их один парень в ночном клубе.
— Наркотик?
Настя горестно кивнула:
— Да. Он предупредил, чтобы я не глотала больше половины одной таблетки за раз. А я… бросила ей в бутылку две. Это я свела ее с ума!
— Зачем же ты это сделала? — тихо спросила Анна.
— Вы все равно не поймете. Когда она попала в аварию, то бросила пить. Я думала, что и сейчас… Если я дам ей таблетки…
Девушка уткнулась лицом в ладони и зарыдала.
— Она пыталась таким образом вылечить свою мать от алкоголизма, — сказал Рувим Иосифович. — Довольно экстравагантный способ.
Анна посмотрела на него с укором. Вдруг Настя вскинула голову и выпалила:
— Он идет за нами! Он идет сюда!
Анна слегка побледнела.
— Ты говоришь о том мужчине?
Настя облизнула губы.
— Человек с сожженным лицом, — хрипло проговорила она. — От него нет спасения.
И вдруг Настя засмеялась. Тело девочки затряслось, как в припадке эпилепсии, она визжала от смеха, одной рукой схватившись за грудь, а вторую приложив к животу, и не могла остановиться. В пустом коридоре смех звучал пугающе громко.
Коренев швырнул окурок на пол, повернулся к Насте и резко ударил ее ладонью по щеке. Голова девушки мотнулась в сторону.
— Возьми себя в руки, — рявкнул Егор.
Настя прижала пальцы к щеке и несколько секунд изумленно смотрела на Коренева, затем всхлипнула и ткнулась лицом в грудь Анне. Анна взглянула на Егора холодно, неприязненно.
— Вы не должны были ее бить, — сказала она.
Егор дернул щекой.
— У меня не было другого выхода. Иногда приходится быть жестоким.
— Вам это не впервой, правда? — проговорил вдруг Грач.
Егор перевел на него тяжелый взгляд.
— Вы правы, — сказал он.
5
Анна взглянула на Грача. Невозмутим, почти непробиваем. У этого типа не нервы, а стальная проволока, покрытая толстым слоем изоляции. Как перчаточной тканью — его сожженные руки.
Анна посмотрела на перчатки Рувима Иосифовича. Она не удивилась бы, если бы они оказались идеально чистыми. Но нет. На левой пятнышко грязи. На правой — бурые разводы. Чепуха. Изоляция не подведет. Нерв не лопнет и даже не дрогнет.
А Коренев? Он изо всех сил пытается оставаться спокойным. Но откуда эта испарина на лбу? И почему так побелели губы? И сигарета… эта неизменная сигарета в уголке рта, она ведь подрагивает. «Когда-нибудь меня это убьет». Дай бог, чтобы ты оказался прав, Егор. Пусть от сигарет… потом… через десять… или пятнадцать… или через тридцать лет… но не сейчас.
— Это случилось летом… — Коренев провел по лицу ладонью, словно снимал с него паутину. — Стоял жаркий день. Я с ума сходил от жары. Вечером мы выпили… Совсем немного. Для поддержания боевого духа, как говорил наш ротный. Я уже рассказывал тебе, что в ту пору искал смерти. Мы вошли в деревню ночью. Мы были уверены, что боевики засели в крайнем доме. Когда я вбежал в дом, кто-то потушил свет. Я ничего не видел. Я стрелял на звук. Стрелял до тех пор, пока не расстрелял весь рожок автомата. В меня будто бес вселился. Потом вышел на улицу. Но перед тем, как уйти, я бросил в дом пару гранат.
Егор замолчал и потянулся в карман за сигаретами.
— Кто был в доме? — тихо спросила Анна.
— Семья. Отец, мать, старики и дети. Всего восемь человек.
У Анны перехватило дыхание.
— Что было потом?
Коренев сунул сигарету в губы.
— Расследование… — Егор усмехнулся, и сигарета резко дернулась у него во рту. — Но Министерство обороны не могло допустить, чтобы дело получило огласку. Журналисты не успели ни о чем пронюхать. Дело быстро замяли. Меня демобилизовали… Нет преступника — нет и преступления.
— Это ужасно, — выдохнула Анна.
— Это омерзительно, — пробормотала, сидя на полу, Настя.
