– Там прорва места, уверяю тебя. Просто расстояния
между маятниками задуманы так, чтобы создать неритмичное движение. Это бой,
Цири, не балет. В бою нельзя двигаться ритмично. Ты должна движением сбивать
противника, обманывать его, мешать ему. Ты готова?
– Готова. Раскачай эти чертовы тюки.
– Не ругайся. Расслабься. Нападай!
– Ха! Ха-а! Ну и как, а? Геральт? Меня вовсе не задело.
– И ты даже не скользнула мечом по второму мешку.
Повторяю, это бой, а не балет, не акробатика… Что ты там бормочешь?
– Ничего.
– Расслабься. Поправь повязку на запястье. Не стискивай
так рукоять меча, это отвлекает, мешает соблюдать равновесие. Дыши спокойно.
Готова?
– Да.
– Начинай!
– У-у-ух! А, чтоб тебя… Геральт, у меня ничего не
получится. Тут слишком мало места для финта и смены ноги. А когда я ударю с
обеих ног, без финта…
– Видел я, что делается, когда ударяешь без финта.
Больно?
– Не очень…
– Присядь. Передохни.
– Я не устала. Геральт, мне под третьим маятником не
проскочить, хоть десять лет отдыхай. Быстрее я не могу.
– И не надо. Ты и без того достаточно быстра.
– Тогда скажи, как это сделать? Одновременно
полуповорот, вольт и удар?
– Все очень просто. Ты была невнимательна. Я же сказал,
нужно одним вольтом больше. Вольтом. Дополнительный пируэт не нужен. Он –
лишний. Второй раз ты все делала хорошо и прошла все маятники.
– Но не ударила мешка, потому что… Геральт, без
полуоборота я ударить не могу, теряю скорость, нету у меня этого, как его, ну
как оно называется?
– Инерция. Это верно. Ты наберешь и инерцию, и энергию,
но не за счет пируэта и смены ног. На это у тебя не хватит времени. Ударь
маятник мечом.
– Маятник? Бить по мешкам?
– Это поединок, Цири. Мешки выявляют слабые места
твоего противника, в которые ты должна попадать. Маятников, которые имитируют
оружие противника, ты должна избегать, уклоняться от них. Если маятник тебя
коснется, считай, что ты ранена. В настоящем бою ты уже могла бы не встать.
Маятник не должен тебя коснуться. Но ты можешь его ударить… Ты что загрустила?
– Я… Я не смогу отразить удар маятника мечом. Я слишком
слабая… И всегда буду слабой! Потому что я девочка!
– Иди сюда, девочка. Вытри нос. И послушай внимательно.
Ни один богатырь в мире, ни один силач или здоровяк не сумеют парировать удара,
который нанесет ослизг хвостом, гигаскорпион клещами или гриф когтями. А
маятники изображают именно это оружие. Даже и не пытайся парировать их удары.
Маятника ты не отбросишь, а вот сама отлетишь от него. К тебе перейдет его
энергия, необходимая, чтобы ты смогла нанести удар. Достаточно легко, но очень
быстро отбиться и тут же немедленно нанести такой же быстрый удар с
противоположного полуоборота. Оттолкнувшись, ты получишь инерцию. Ясно?
– Угу.
– Скорость, Цири, а не сила. Сила нужна дровосеку,
который топором валит деревья в дебрях. Потому-то девочки редко бывают
лесорубами. Поняла, в чем дело?
– Угу. Раскачивай маятники.
– Сначала передохни.
– Я не устала.
– Уже поняла как? Такие же шаги, финт…
– Знаю.
– Нападай!
– Ха-а! Ха! Ха-а-а-а!!! Вот и все! Достала я тебя,
гриф! Геральт, ты видел?
– Не ори. Контролируй дыхание.
– Получилось! Честное слово, получилось! Геральт!
Получилось! Похвали меня! Геральт!
– Браво, Цири! Браво, девочка.
* * *
В середине февраля теплый ветер, повеявший с юга, с
перевала, слизал снег.
О том, что творится в мире, ведьмаки знать не желали.
Трисс последовательно и настойчиво направляла на политику
вечерние беседы, которые они вели в темном холле, освещаемом вспышками огня в
огромном камине. Реакции ведьмаков всегда были одинаковы: Геральт молчал,
приложив руку ко лбу. Весемир кивал, время от времени вставляя замечания, из
которых следовало только то, что «в его времена» все было лучше, логичнее,
приличнее и здоровее. Эскель прикидывался внимательным слушателем, не скупился
на улыбки и милые взгляды, иногда даже ему случалось заинтересоваться
каким-нибудь маловажным вопросом. Койон откровенно зевал и глядел в потолок, а
Ламберт не скрывал пренебрежения.
Они не желали знать ни о чем, им дела не было до дилемм,
которые сгоняли сон с глаз королей, чародеев, владык и вождей, проблем, от
которых дрожали и гудели советы, рады и думы. Для них не существовало ничего,
что творилось за утопающими в снегах перевалами, за Гвенллехом, несущим
свинцовым потоком ледяные глыбы. Для них существовал только Каэр Морхен,
одинокий, затерянный в диких горах замок.
В тот вечер Трисс была раздражена и беспокойна – возможно,
причиною был ветер, воющий в разрушенных стенах замка. В тот вечер все были
странно возбуждены – ведьмаки, за исключением Геральта, стали непривычно
разговорчивы. Разумеется, все разговоры крутились вокруг одного – весны да
приближающегося в связи с этим выезда на большак. Конечно, говорили и о том,
что принесет им большак, – о вампирах, выворотнях, леших, ликантропах и
василисках.
Теперь уж зевать и глядеть в потолок пришла пора Трисс. На
сей раз она молчала до тех пор, пока Эскель не задал вопроса, которого она так
долго ждала.
– Слушай, как все в действительности обстоит на Юге, на
Яруге? Стоит ли направляться туда? Не хотелось бы попасть в самую заварушку.
– Что ты называешь заварушкой?
– Ну… – запинаясь, пробормотал он, –
понимаешь… Ты все время толкуешь нам о возможности новой войны… О
непрекращающихся стычках на границах, о бунтах на занятых Нильфгаардом землях.
Намекаешь на то, что ходят слухи о возможности новой переправы нильфгаардцев
через Яругу…
– Пустое, – сказал Ламберт. – Дерутся, режут,
рубятся без устали сотни лет. Не в новинку. Я уже решил: двину на дальний Юг, в
Содден, Махакам и Ангрен. Известно, там, где прошли войска, особо плодятся
страховиды. В таких местах всегда можно было неплохо заработать.
– Факт, – поддержал Койон. – Местность
пустеет, по деревням одни бабы, управиться не могут. Кругом без крова и
присмотра шастают ребята. Легкая добыча приманивает чудищ.
