– Неправда ваша, – сказал Донимир из Тройи. –
Нету на стеле ее имени. Это мои края, я не раз бывал на Холме и читал выбитые
на памятнике имена. Три чародейки там погибли: Трисс Меригольд, Литта Нейд по
прозвищу Коралл… Хм… Имя третьей запамятовал…
Рыцарь глянул на чародея Радклиффа, но тот только улыбнулся,
не произнеся ни слова.
– Ведьмак, – неожиданно крикнул Шелдон
Скаггс, – тот Геральт, Йеннифэров полюбовник, так уж он навроде бы в земле
гниет. Слыхал я, прибили его гдей-то в Заречье. Убивал он чудовищ, убивал, да
наконец нашла коса на камень. Так уж оно повелось, людишки, кто мечом воюет, от
меча и гибнет. Кажному когда-нито да встретится кто получше, и – железяка в
бок!
– Не верю. – Стройная воительница скривила бледные
губы, зло сплюнула на землю, с хрустом скрестила на груди покрытые кольчужной
сеткой руки. – Не верю, чтобы Геральт из Ривии мог встретить кого-то
совершеннее себя. Мне довелось видеть, как ведьмак владеет мечом. Он прямо-таки
нечеловечески быстр…
– Хорошо сказано, – заметил чародей
Радклифф. – Нечеловечески. Ведьмаки – мутанты, поэтому скорость их
реакций…
– Не понимаю, о чем вы, милсдарь магик. –
Воительница еще презрительнее скривила рот. – Чересчур уж учены ваши
слова. Я знаю одно: ни один фехтовальщик из тех, кто мне знаком, не сравнится с
Геральтом из Ривии, Белым Волком. Поэтому и не верю, чтобы его победили в бою,
как пытается нас убедить господин краснолюд.
– Фехтовальщик сразу срать, как врагов увидит
рать, – громыхнул Шелдон Скаггс. – Так говорят эльфы.
– Эльфы, – холодно заметил высокий светловолосый
представитель Старшего Народа, стоящий рядом с прелестным горностаевым
током, – не привыкли так грубо выражаться.
– Нет, нет! – запищали из-за зеленых шарфиков
дочки комеса Вилиберта. – Ведьмак Геральт не мог погибнуть! Ведьмак нашел
предназначенную ему Цири, а потом чародейку Йеннифэр, и все трое жили долго и
счастливо. Правда, маэстро Лютик?
– Так то ж баллада была, мазели, – зевнул жаждущий
пива гном, изготовитель скобяных изделий. – Кто ж в балладе правды ищет?
Правда – одно, а поэзия – другое. Возьмем хотя бы эту… как ее там, Цирю.
Знаменитую Неожиданность. Ее-то господин поэт уж и вовсе из пальца высосал. Как
же, бывал я в Цинтре не раз и знаю, что тамошний король и королева в бездетстве
жили, ни дочки, ни сына у них не было…
– Ложь! – крикнул рыжий мужчина в курточке из
тюленьей шкуры, лоб которого был перехвачен клетчатым платком. – У
королевы Калантэ, Львицы из Цинтры, была дочь Паветта. Они с мужем сгинули во
время морской бури, пучина морская их поглотила. Обоих.
– Ну вот, сами видите, что не вру! – призвали всех
в свидетели скобяные изделия. – Паветтой, а не Цирей звали принцессу
Цинтры-то.
– Цирилла, кою звали Цири, была как раз дочкой
утонувшей Паветты, – пояснил рыжий. – Внучкой Калантэ. И не принцесса
она была, а княжна Цинтры. Она-то и была предназначенным ведьмаку Ребенком-Неожиданностью,
ее-то, еще до того, как она родилась, королева пообещала отдать ведьмаку, как
пел маэстро Лютик. Но ведьмак не мог ее отыскать и забрать, вот тут уж господин
поэт разминулся с истиной.
– Разминулся, а как же, – вклинился в разговор
жилистый юноша, который, судя по одежде, мог быть подмастерьем, готовящимся к
сдаче экзамена на мастера. – Ведьмак разминулся со своим Предназначением.
Цирилла погибла при осаде Цинтры. Королева Калантэ сначала собственноручно
убила княжну, чтобы та живой не досталась нильфгаардцам, а уж потом бросилась с
башни.
– Не так все было, и вовсе не так, – запротестовал
рыжий. – Княжну убили во время резни, когда она пыталась убежать из
города.
– Так или иначе, – крикнули скобяные
изделия, – ведьмак не нашел своей Цириллы! Поэт солгал!
– Но солгал красиво, – сказала эльфка в токе,
ластясь к высокому эльфу.
– Дело не в поэзии, а в фактах! – воскликнул
подмастерье. – Я говорю, что княжна погибла от руки своей бабки. Каждый,
кто был в Цинтре, может это подтвердить!
– А я повторяю: ее убили на улицах, когда она
бежала, – упорствовал рыжий. – Я знаю, хоть сам и не из Цинтры. Я был
в дружине скеллигского ярла, который поддерживал Цинтру во время войны. Король
Цинтры, Эйст Турсеах, родом, как известно, с островов Скеллиге, а ярлу
доводился дядькой. А я в ярловой дружине дрался в Марнадале и в Цинтре, а
потом, после поражения, под Содденом…
– Еще один ветеран, – буркнул Шелдон Скаггс
собравшимся вокруг него краснолюдам. – Сплошь герои да воины. Эй, людишки!
Средь вас есть хоть один, кто б не воевал в Марнадале или под Содденом?
– Напрасно ерничаешь, Скаггс, – осуждающе
проговорил высокий эльф, обнимая красотку в токе так, что у других соискателей
не оставалось никаких сомнений относительно дальнейшего развития
событий. – Я, к примеру, тоже участвовал в той битве.
– Интересно знать, на чьей стороне, – довольно
громко шепнул Вилиберт Радклиффу.
– Известно, – продолжал эльф, даже не взглянув на
комеса и чародея, – больше ста тысяч бойцов стояло в поле во второй битве
за Содден, из них не меньше тридцати тысяч полегли или были покалечены. Следует
поблагодарить маэстро Лютика за то, что в одной из баллад он увековечил этот
великий, но страшный бой. И в словах, и в мелодии его песни я слышал не
похвальбу, но предупреждение. Повторяю, хвала и вечная слава вашему поэту за
балладу. Она, быть может, позволит в будущем избежать повторения трагедии,
которой была эта жестокая и ненужная война.
– Воистину, – сказал комес Вилиберт, с вызовом
глядя на эльфа. – Любопытные штучки вы отыскали в балладе, любезнейший.
Ненужная война, говорите? Хотели бы избежать трагедии в будущем? Следует
понимать, что ежели бы нильфгаардцы ударили по нам заново, вы посоветовали бы
капитулировать? Покорно принять нильфгаардский хомут на шею?
– Жизнь – бесценный дар, и ее надлежит хранить, –
холодно сказал эльф. – Ничто не оправдывает резни и гекатомб, каковыми
были обе битвы за Содден, и проигранная, и выигранная. Обе стоили вам, людям,
тысяч жизней. Вы утратили свой гигантский потенциал…
