– Тоже мне, удивил, – спокойно сказал поэт. –
Уверен, это были несколько бездельников, каких полно в темерской страже. Риенс
выспрашивал о ведьмаке, за сведения о нем, кажется, обещал кругленькую сумму.
Любому понятно, что ведьмак ему очень даже нужен. Вот несколько пройдох и
попытались сцапать Геральта, запереть, а потом продать Риенсу, диктуя свои
условия и выторговав сколько удастся. Потому что за голую информацию о нем они
получили бы мало, а то и вовсе ничего.
– Хвалю за сообразительность. Ясное дело, ведьмака, не
тебя. Ты бы не додумался. Но все гораздо сложнее, чем кажется. Дело в том, что
моих коллег, людей из секретной службы короля Фольтеста, тоже, оказывается,
интересует господин Риенс. Они разгадали план пройдох, как ты их назвал. Это
они вошли на барку, они намеревались сцапать ведьмака. Возможно, в качестве
приманки для Риенса, а может, с другой целью. Ведьмак под Грабовой Бухтой
уделал темерских агентов, Лютик. Их шеф очень, очень зол. Так, говоришь,
Геральт выехал? Надеюсь, не в Темерию? Оттуда он может не вернуться.
– Это и есть твой крючочек?
– А как же! Именно. Я могу замять дело с темерцами. Но
не даром. Куда выехал Геральт, Лютик?
– В Новиград. – Глазом не сморгнув солгал
трубадур. – Риенса искать.
– Ошибка, ошибка, – усмехнулся шпион, делая вид,
будто не заметил лжи. – Понимаешь, жаль все-таки, что он не поборол
неприязни к шпионам и не связался со мной. Я бы ему помог сэкономить время и
силы. В Новиграде Риенса нет. Зато темерских агентов там пруд пруди. Вероятнее
всего, ожидают ведьмака. Они уже уразумели то, о чем я знаю давно. А именно,
что если ведьмака Геральта из Ривии спросить определенным образом, он ответит
на множество вопросов. Вопросов, которые начинают задавать себе секретные
службы всех Четырех Королевств. Уговор прост: ведьмак приходит сюда, на
Кафедру, и отвечает на эти вопросы мне. Вот и все. Я угомоню темерцев и
обеспечу Геральту безопасность.
– Что за вопросы? Может, я смогу на них ответить?
– Не смеши, Лютик.
– И все же, – вдруг проговорила Филиппа
Эйльхарт, – возможно, мог бы. Может, он помог бы нам сэкономить время? Не
забывай, Дийкстра, наш поэт увяз в этой афере по уши, и он здесь, у нас, а
ведьмака-то еще нет. Где ребенок, с которым Геральта видели в Каэдвене? Девочка
с серыми волосами и зелеными глазами? Та, о которой Риенс выпытывал тебя тогда,
в Темерии, когда прихватил в борделе? А, Лютик? Что тебе известно о девочке?
Где ведьмак ее спрятал? Куда поехала Йеннифэр, получив письмо Геральта? Где
скрывается Трисс Меригольд и какие у нее причины скрываться?
Дийкстра не пошевелился, но по тому, как он взглянул на
чародейку, Лютик понял, что шпион удивлен. Вопросы были заданы явно
преждевременно. И не тому, кому следовало. Это казалось опрометчивым и
неосторожным, однако Филиппу Эйльхарт можно было заподозрить в чем угодно,
только не в опрометчивости и неосторожности.
– Сожалею, – ответил Лютик, – но ни на один
из твоих вопросов у меня ответов нет. Я помог бы, если б сумел. Но не сумею.
– Лютик, – процедила Филиппа, глядя ему в
глаза, – если ты знаешь, где находится девочка, скажи. Ручаюсь, мы с
Дийкстрой заботимся исключительно о ее безопасности. О безопасности, которой…
угрожает… опасность.
– Не сомневаюсь, – солгал поэт, – что именно
это вас волнует. Но я действительно не знаю, в чем дело. В жизни не видел ребенка,
который вас так интересует. А Геральт…
– Геральт, – прервал Дийкстра, – не подпустил
тебя к тайне, не пикнул ни словечка, хоть, не сомневаюсь, ты закидал его
вопросами. Интересно почему, как ты думаешь, Лютик? Неужто твой простодушный и
брезгающий шпионами добряк почуял, что ты есть такое в действительности? Оставь
его в покое, Филиппа, не трать даром времени. Он ничего не знает, не дай
обмануть себя его умничаньем и многозначительными ухмылками. Он может нам
помочь исключительно в одном – когда ведьмак вынырнет из укрытия, он свяжется с
ним, больше ни с кем. Представь себе, Геральт считает его другом.
– Именно, – медленно поднял голову Лютик. –
Он считает меня другом. И представь себе, Дийкстра, не без оснований. Прими
наконец это к сведению и сделай выводы. Сделал? Ну вот. Теперь можешь начинать
шантажировать.
– Ну, ну, – усмехнулся шпион. – Да у тебя
прямо-таки аллергия на дела. Не обижайся, поэт. Я шутил. Шантаж? Между нами,
друзьями? И речи быть не может. А твоему ведьмаку, поверь, я зла не желаю и мешать
не думаю. Кто знает, может, даже договорюсь с ним к общей выгоде. Но чтобы
такое случилось, мне надо с ним встретиться. Когда он появится, приведи его ко
мне. Крепко тебя прошу, Лютик. Очень. Ты понял, насколько крепко?
– Понял, как крепко, – фыркнул трубадур.
– Хотелось бы верить, что это правда. Ну а теперь иди.
Ори, проводи трубадура к выходу.
– Бывай. – Лютик встал. – Желаю успеха в
труде и личной жизни. Мое почтение, Филиппа. Ах да, Дийкстра! Агенты, которые
за мной ползают. Отзови их, пожалуйста.
– Само собой, – солгал шпион. – Отзову.
Неужели ты мне не веришь?
– Верю, – солгал поэт. – Я тебе верю.
Лютик задержался на территории Академии до вечера. Все время
внимательно осматривался, но шпиков не заметил. И именно это беспокоило его
особенно.
На Кафедре Труверства он прослушал лекцию о классической
поэзии. Затем сладко выспался на семинаре по поэзии современной. Разбудил его
знакомый бакалавр, и они отправились на Кафедру Философии, чтобы принять
участие в затянувшемся, но бурном диспуте на тему «Сущность и происхождение
жизни». Еще не успело стемнеть, как половина дискутантов была пьяна в стельку,
а остальные рвались в рукопашную, пытаясь перекричать друг друга и создавая
невообразимый шум и гам. Все это было поэту на руку.
Он незаметно выбрался на чердак, вылез через чердачное
оконце, спустился по водосточной трубе на крышу библиотеки, перескочил, чуть не
сломав ног, на крышу прозекторской. Оттуда добрался до забора, прилегающего к
стене сада. За густыми зарослями крыжовника отыскал дыру, которую расширил сам,
будучи студентом. Дальше раскинулся городок Оксенфурт.
