— Так мне показалось. Нужно было видеть, как они уставились друг на друга, когда я намекнул, что шкатулка у Фроста. Безусловно, они уверены: в шкатулке что-то очень важное для них. Проще всего предположить, что шкатулки у них нет и они не знают, где она, иначе с чего бы им так беспокоиться. А что касается Фроста, то бог его знает. Он на каждое слово взрывается — пойди пойми, в чем тут дело. Мне, во всяком случае, понять не дано.
— Тебе? Ты меня поражаешь. Но удивительнее другое — что миссис Фрост не нашла предлога увести куда-нибудь дочь, как только вы вошли. Эта женщина, похоже, вообще лишена нервов. Даже простое любопытство…
— Ничего простого у этой дамы быть не может. — Я покачал головой. — Хребет у нее стальной, а в аорте стоит такой регулятор, что кровь поступает только туда, куда нужно. И вдобавок еще потрясающая система охлаждения головного мозга. Поэтому, чтобы доказать виновность этой дамы, надо как минимум застать ее на месте преступления, а лучше еще и сфотографировать для верности.
— Вот как? — Вулф наклонился подлить пива в стакан. — Тогда нам надо искать другого преступника, а это лишние хлопоты. — Он подождал, пока осядет пена. — Возьми-ка лучше свой блокнот и посмотри записи с того самого момента, когда мистер Джебер начал ломать комедию, цитируя Норбуазена. Прочти это место полностью.
— Хотите еще раз посмеяться над моим французским?
— Да нет. Видит бог, тут не до смеха. Попытайся вспомнить эту фразу как можно точнее. Мне надо знать наверняка. Я читал Норбуазена сто лет назад, а книг его у меня нет.
Я прочитал абзац, начиная со слов «Калида, дорогая…». Французское предложение я взял с разбега и одолел одним махом, уж не знаю, насколько смешно оно прозвучало. Надо учесть, что за всю жизнь я взял всего три урока французского — один в 1930 году у Фрица да два у девушки, с которой познакомился, когда мы занимались фальшивомонетчиками.
— Прочесть еще раз?
— Спасибо, хватит. — Вулф задумался и стал, как обычно, вытягивать губы трубочкой. — А миссис Фрост называет это болтовней! Было бы очень полезно понаблюдать за ней в тот момент. Да, в язвительности Джеберу не откажешь — надо же, французской цитатой объяснить, кто убил Макнейра! Может быть, он солгал, рассчитывая толкнуть нас на ложный путь? А может, сказал правду, потому что сам начал бояться? Или просто высказал предположение, желая блеснуть проницательностью? Я думаю, скорее второе. Более того, я уверен, что он сказал правду. Это совпадает с моими подозрениями. Допустим, убийца нам теперь известен, ну а дальше что? Нам нельзя сидеть сложа руки. Если шкатулка попадет к Кремеру и он решит действовать без нас, то, скорее всего, упустит нить, и тогда нам этот клубок не размотать. — Вулф допил пиво, поставил стакан и вытер губы. — Арчи, нам позарез нужна эта чертова шкатулка.
— Сейчас пойду принесу. Но прежде всего уважьте мое любопытство, когда именно Джебер сказал, кто убил Макнейра? Или вы просто упражнялись в красноречии?
— Разумеется, нет. А разве неясно? Ох, я и забыл, что ты не знаешь французского. «Ardemment» значит «пылко». А вся цитата переводится так: «Пусть умираю я, но пылкой смертью».
— Серьезно? — Я поднял брови. — Да не может быть!
— Может. И, таким образом… ох, я опять забыл. Ведь ты и латыни не знаешь?
— Не в совершенстве. И с китайским у меня тоже не очень. — Я присвистнул и небрежно заметил: — Так, может, стоит передать это дельце в Хайнеманновский институт иностранных языков? А доказательства в этой цитате тоже есть или придется еще самим покопаться?
Очевидно, я переборщил. Вулф плотно сжал губы и неласково посмотрел на меня. Откинувшись в кресле, он проговорил:
— В один прекрасный день, Арчи, я буду вынужден… хотя нет. Мне не под силу переделать этот мир, а значит, придется терпеть все, что в нем есть, включая тебя. — Он тяжко вздохнул. — Бог с ней, с латынью. Для твоего сведения: сегодня я звонил в Лондон мистеру Хичкоку, поэтому не удивляйся, когда придет счет. Я попросил послать человека в Шотландию поговорить с сестрой мистера Макнейра, а также дать поручение агенту Хичкока в Испании посмотреть кое-какие документы в Картахене. Это обойдется нам в несколько сот долларов. От Сола Пензера пока ничего нет. Нам позарез нужна эта шкатулка. Кто и почему убил мистера Макнейра, было мне ясно еще до того, как мистер Джебер решил намекнуть об этом тебе. Вообще он мало чем помог нам, да и не собирался, наверно. Ведь то, что известно, далеко не всегда доказуемо. М-да. Приходится сидеть и ждать у моря погоды, когда все трудности вроде бы уже позади. Будь добр, перепечатай на машинке слова мистера Джебера, вдруг пригодятся.
Он взял книгу, нашел нужную страницу и сразу отключился.
Вулф читал до самого обеда, но даже «Семь столпов мудрости» не помешали ему живо откликнуться на приглашение к столу. За обедом он великодушно разъяснил мне главную предпосылку столь блистательного успеха Лоуренса в объединении аравийских племен для великого восстания. Дело, оказывается, было в том, что отношение Лоуренса к женщине полностью совпадало с традиционной точкой зрения арабов на эту проблему. У всякого мужчины определяющим фактором, если речь идет о его деятельности в качестве социального существа, является его отношение к женщине. Поэтому арабы и признали Лоуренса своим. Все остальное было делом его проницательного ума и природного таланта лидера. Романтика арабы не поняли бы, пуританина — просто не пожелали бы слушать, сентименталиста — осмеяли бы, но высокомерного прагматика Лоуренса с его напускной смиренностью и скрытым огромным самомнением они приняли с распростертыми объятиями.
Гуляш и на этот раз удался Фрицу на славу.
Когда мы допили кофе и перешли в кабинет, шел уже десятый час. Вулф снова принялся за книгу, а я засел за стол с каталогом цветов. Я рассчитал, что через часок, проведенный в мирной семейной атмосфере, когда обед немного уляжется, будет самое время попробовать взять у Вулфа небольшой урок латыни и выяснить наконец, действительно ли Джебер сказал что-то важное или Вулф, что тоже вполне возможно, просто издевался надо мной. Однако не успел я обдумать свой первый ход, как спокойствие было нарушено телефонным звонком.
Я взял трубку:
— Контора Ниро Вулфа.
— Арчи? Это Фред. Я из Брюстера. Дай-ка мистера Вулфа.
Я повернулся к шефу:
— Фред звонит из Брюстера. Пятнадцать центов минута.
Вулф, как всегда, аккуратно вложил в книгу закладку и только потом поднял трубку. Я раскрыл блокнот.
— Мистер Вулф? Фред Даркин. Сол послал меня в деревню позвонить вам. Никакой шкатулки мы не нашли, но без сюрпризов не обошлось. Мы закончили с домом, облазили там каждый дюйм и начали искать в саду. Для этого сейчас самое мерзкое время, все тает, грязища страшная. Когда стемнело, мы зажгли фонари и стали копать дальше, но тут смотрим — по дороге едет машина. Сол приказал выключить фонари. Дорога там грунтовая, да еще узкая, в общем, не разгонишься. Машина, значит, въехала во двор и остановилась… Наша-то в гараже стоит. Ну, в общем, вылезает из машины какой-то тип. Мы тихо сидим в кустах. Он к окну, посветил фонариком и давай его открывать. Тут мы с Орри отсекли его от машины, а Сол подходит к нему и спрашивает, почему он через дверь не идет. Тот спокойно так отвечает, что ключи, мол, забыл, а потом говорит, что не ожидал тут кого-нибудь застать, и пошел себе. Ну, Сол остановил его, говорит — надо бы в дом зайти, пропустить по рюмочке да побеседовать. А этот тип засмеялся: мол, ради бога! Прошли они в дом, мы с Орри — следом, включили свет, расселись. Типа этого зовут Джебер, да, Дже-бер, высокий такой, худой, нос тонкий, брюнет…
