– Прошу прощения, – обратился он к Фаберу, – я должен отлучиться по делу. Если вы хотите продолжить, приходите завтра между одиннадцатью и часом или от двух до четырех, либо же – от шести до восьми. Это мои приемные часы. Арчи, выведи седан. С вашего позволения, мистер Фабер. Фриц! Фриц, проводи, пожалуйста, мистера Фабера…
На сей раз Фабер все же щелкнул каблуками. Не смог, должно быть, бедняга, сдержать огорчения. Он вышел, так и не ответив на вопрос, продолжат ли они свои переговоры завтра или нет.
Когда Фриц вернулся в кабинет, Вульф сказал:
– Возьми все это, пожалуйста, – и вручил ему трость, шляпу, перчатки, шарф и пальто. – И принеси две бутылочки пива.
Услышав это, я запихал бумаги обратно в ящик стола и отправился на кухню за стаканом молока. Когда я вернулся в кабинет, Вульф снова сидел за своим столом, откинувшись и закрыв глаза. Усевшись, я потягивал молоко до тех пор, пока появление пива не заставило Вульфа выпрямиться. Тогда я произнес:
– Вы все-таки – точно гений. Он ведь уже протянул лапу к «Объединенной Югославии».
Вульф кивнул.
– Даже почти дотронулся до нее, когда ты вошел.
– Удачная догадка.
– Никакая не догадка, а опыт. Он ведь явно тянул время. Ничего не сказал, да и не собирался ничего говорить. Но хотел, чтобы ты вышел из комнаты. Почему?
– Все правильно. Очень хорошо. Но вот как он собирался выставить из комнаты вас?
– Не знаю. – Вульф опустошил стакан. – Мне, слава Богу, незачем вникать в его мысли. Я же вышел, чего же еще?
– Ну да. Ладно. Итак, или одна из балканок послала его сюда, чтобы он раздобыл документ, или он держит в руках мисс Тормик, потому что от него зависит её алиби в убийстве, или он… Дьявол и преисподняя! – Я хлопнул себя по бедру. – Понял! Он – князь Доневич!
– Не паясничай. Я не настроен шутить на эту тему.
– Это я уже сообразил. – Я отхлебнул молока. – Все равно, что дальше? Беремся мы за дело или нет? Если да, то как вы это себе представляете?
– Не знаю. Мне все это не по нутру. И документ тот мне не нравится, да и та штука, которая лежит в холодильнике, замаскированная под торт. Может, и не стоило бы нам искать того, кто воспользовался ею, чтобы убить Ладлоу, но переложить это дело на плечи мистера Кремера мы тоже не можем – и в том и в другом случае приятного для нас мало. А ответственность лежит на мне. Я же удочерил ту девушку.
– Вы ведь даже не знаете, она ли это.
– Это я намерен выяснить. Я снова посылал тебя туда, чтобы ты привел её. Но ты этого не сделал.
– Ну, знаете! – Я вытаращил на него глаза. – Как прикажете вас понимать – мне следовало сунуть её в чемодан и взять с собой, когда я удирал через подвал, падал с забора и так далее? Нет. Вы просто ко мне цепляетесь – в этом деле вы собаки съели. Может, вы хотите, чтобы я сейчас сгонял за ней и доставил сюда?
– Да.
Я раскрыл рот:
– Как, прямо сейчас?
– Да.
Я посмотрел на него. Он меня не разыгрывал; он в самом деле хотел сказать то, что сказал. Без дураков. Именно в эту минуту я и принял историческое решение никогда, ни при каких обстоятельствах никого не удочерять. Не говоря ни слова, я покончил с молоком и поднялся, и через минуту вышел бы, если бы не зазвонил телефон.
Я сел и взял трубку:
– Контора Ниро Вульфа. Арчи Гудвин слушает.
– А, мистур Гюдвинн? Иэтта гаварыт мадам Зоррка.
– Да-да.
Я сделал Вульфу знак, чтобы он взял трубку параллельного аппарата.
– Мы с вами сегудня видеться.
– Да.
– Поиэтому я и звонить. Надо зе, сто случилось, иэтта просто узасно!
– Вы правы. Совершенно ужасно.
– Да. А полисюя, они столько меня расспрасивать! Я им всье рассказать, кроме одного. Я нээ сказала, сто видела, как миис Тормик сунула вам в карман….
– Вы им не сказали?
– Нет. Я думала, иэтта нэ мое дело, и я не хочу никаких неприятностэй. Но я очень волновать. Теперь я думаю – ведь иэтта уби-й-й-йство, и мой долг… Я долзна все зе сказать полиции, а то я не усновать. Иэтта святая долга.
– Конечно, я понимаю. Ваш святой долг.
– Да. Но ессе я подумать, сто будет справедливо, если сначала я рассказу вам, а потом полиции. Вот я вам и говорить. А сейчас позвоняю в полицию.
– Подождите минутку, пожалуйста. Чтобы я вас правильно понял. Вы намереваетесь сейчас позвонить в полицию?
– Да.
– Точнее – что вы собираетесь им сказать?
– Сто я видела, как миис Тормик сто-то сунуть в карман вассего пальта, которое висели на весалке – так, стобы этого никто не заметить. А потом оссень быстро вы забирать с весалки пальто и усли.
– Теперь слушайте, что я скажу. – Я деланно рассмеялся. – Вы, конечно, все верно заметили. А где вы сейчас?
– Мне позволять ютти домой. Я в своей квартире на Семьдесят восемь улица Восточна, дом пятьсот сорук два.
– Тогда вот что. Я захвачу мисс Тормик, и мы заскочим к вам. Если вы считаете, что мы убийцы, хотя это совсем не так…
– О, я нискюлько не страшаюсь. Просто я беспокойся.
– Не беспокойтесь. Мы будем у вас меньше чем через час. Вы уверены, что дождетесь нас?
– Конесьно.
– Полиция ведь может и подождать.
– Но не дольше, миистур Гюдвинн.
– Договорились. Заметано.
Я положил трубку и встал.
– Ну вот, – сказал я, готовый накостылять себе по шее. – Приехали. Что я ещё мог сказать?
– Ничего, – пробурчал Вульф. – Теперь помолчи.
Он закрыл глаза, и губы его начали втягиваться и выпячиваться. Так продолжалось минут десять. Я сел и попытался придумать, можно ли не похищать и не убивать Зорку, но мозги упорно не желали работать – я был слишком разозлен. Наконец Вульф спокойно сказал:
– Соедини меня с мистером Кремером.
Это потребовало изрядных усилий, так как остолопы, которых Кремер оставил в школе Милтана, битых десять минут совещались между собой, прежде чем признались мне, что инспектора там нет. Со второй попытки я дозвонился в кабинет Кремера в полицейском участке, где его и застал – центр расследования, похоже, переместился сюда. Вульф взял трубку:
– Мистер Кремер? У меня появились кое-какие соображения по делу Ладлоу… Нет, это сложновато. Я думаю, будет лучше, если кто-то из ваших людей как можно скорее приведет сюда, в мой кабинет, мадам Зорку и мисс Тормик… Нет, я всемерно готов сотрудничать с вами, но, на мой взгляд, это наиболее подходящий вариант… Нет, я ещё не распутал убийство, но есть некоторые сдвиги, которые, я уверен, должны вас заинтересовать. Вы сами знаете, что на меня в подобных случаях можно положиться… Вы сами приедете? Прекрасно.
