– Дубинка?
– Да. Дубинка, обломок молодого деревца.
– Ну… я не помню… Ах, да. Вспомнил, конечно. Она была у сарая, мимо которого мы проходили, и я просто…
– Где она?
– Вы хотите сказать, где она сейчас? В конце концов…
– Где вы ее оставили?
– Ну… я не… Ах! Конечно. Когда мы дошли до ограды, Клайд пошел дальше, а я повернул назад. Он взял дубинку с собой.
– Зачем?
Бронсон пожал плечами. Он снова взял себя в руки.
– Просто так, наверное. Вот вы ходите с тяжелой тростью. Зачем?
– Не за тем, чтобы бить себя до потери сознания. Клайд сам попросил дубинку? Вы ему ее предложили?
– Не помню. Это произошло мимоходом. А что, разве его ударили этой дубинкой? Я думал, его убили киркой, согласно вашей…
– Вы собирались помогать мне, сударь, а не болтать чушь. Мне нужна правда об этой дубинке.
– Вы ее услышали.
– Ерунда. Вы явно пришли в замешательство, когда я спросил о дубинке. – Вульф погрозил ему пальцем. – Берегитесь, если не хотите сделать меня своим врагом. Сейчас для вас самая благоприятная возможность рассказать правду – здесь, в сравнительно дружеском частном разговоре. Вы сами отнесли дубинку на ферму к Пратту?
– Нет. Я не ходил туда.
– Вы так утверждаете?
– Это правда.
– Я снова предупреждаю вас, берегитесь. Но если мы предположим на мгновенье, что это правда, ответьте мне: зачем Клайд отправился к Пратту? Что он собирался там делать?
– Не знаю.
– Что он говорил о своих намерениях?
– Ничего.
Вульф закрыл глаза. Я заметил, что его указательный палец выводит кружки на ручке кресла, и понял, что от ярости он не может произнести ни слова.
– Я могу… – прервал паузу Бронсон.
– Молчите! – Веки Вульфа вздрогнули, и он открыл глаза. – Вы делаете ошибку. Очень серьезную ошибку. Послушайте меня. Вы требовали немедленного возвращения денег. Будучи не в силах собрать нужную сумму в Нью-Йорке, Клайд приехал просить деньги у отца. Вы так спешили или же так не доверяли ему – или то и другое вместе, – что поехали вместе с ним. Вы не хотели отпускать его от себя. Осгуд-старший отказался дать сыну деньги, поскольку Клайд не хотел говорить, зачем они ему, и вы были готовы рассказать отцу все и получить свой долг у него. Тогда Клайд в отчаянии заключил пари. В случае выигрыша он все равно не мог бы рассчитаться с вами, пока не кончится неделя, а какие гарантии он мог предоставить, что выиграет пари? Заставить вас ждать могло только одно – удовлетворительное объяснение того, как он собирается выиграть пари. И он объяснил вам. Не пытайтесь утверждать, что он этого не сделал, я не такой простак. Вот и расскажите мне об этом.
Бронсон покачал головой.
– Я могу сказать только, что вы ошибаетесь. Он не говорил…
– Фу! Я не ошибаюсь, я знаю, когда я прав. Берегитесь, молодой человек!
– Я не могу рассказать о том, чего не знаю.
– Говорил ли вам Клайд Осгуд, как он думает выиграть пари?
– Нет.
– Или что он намеревается делать на ферме Пратта? С кем хотел там встретиться?
– Нет.
– Не делал ли он каких-нибудь замечаний или намеков, которые позволили бы вам догадаться об этом?
– Нет.
– Вы допускаете очень большой промах.
– Нет. Может быть, это поссорит меня с вами, но я ничего не могу поделать. Бога ради…
– Молчите! Вы все-таки оказались дураком. – Вульф повернулся ко мне и приказал:
– Арчи, забери у него расписку.
Он мог бы предупреждать меня хотя бы взглядом, прежде чем отдавать подобные распоряжения, но когда я жалуюсь ему на это, он отвечает, что у меня прекрасная реакция, и при моей находчивости никаких предупреждений не требуется. В ответ я обычно говорю, что мне нужна не лесть, а простое уважение.
В данном случае это, однако, не играло роли. Бронсон был приблизительно моего роста, но в его силе я сомневался. Я протянул руку.
– Прошу!
Он покачал головой и не спеша поднялся, отпихнув стул ногой и не спуская с меня глаз.
– Это глупо, – сказал он. – Чертовски глупо. Не берите меня на пушку.
– Вам нужна расписка, мистер Вульф? – спросил я, не поворачивая головы.
– Да.
– Отлично… Что ж, приятель, мне придется взять ее.
– Нет, – улыбнулся он. – Драться я не стану, хотя я не трус. Просто закричу, появится Осгуд и наверняка захочет узнать, из-за чего загорелся весь сыр-бор.
– Закричите?
– Закричу.
– Посмотрим. Если вы закричите, я сделаю из вас отбивную. Предупреждаю – только раскроете рот, и я не остановлюсь до тех пор, пока не приедет «скорая помощь». А когда Осгуд прочтет расписку, он попросит меня начать все сначала, да еще заплатит мне за это. Стойте спокойно.
Я протянул руку, и, черт побери, он попытался ударить меня коленом. Я мгновенно уклонился. Портить ему физиономию не было необходимости, но проучить стоило, и я хорошим хуком уложил его на пол.
Когда Бронсон начал открывать глаза, я нагнулся над ним.
– Не двигаться, – предупредил я. – Я не знаю, в каком кармане расписка. Отдайте ее по-хорошему.
Он потянулся к нагрудному карману, но я сунул туда руку раньше и вытащил кожаный бумажник с платиновой, а может, и оловянной монограммой. Он попытался выхватить его. Я оттолкнул его руку, велел ему подняться и сесть, а сам отошел на шаг изучить свой трофей.
– Ого! – присвистнул я. – Сколько тут денег! Тысячи две, а то и больше. Можешь не дергаться, я у мерзавцев не ворую. Но я не вижу… Ага, вот. Потайной карманчик. – Я развернул бумагу, пробежал ее глазами и передал Вульфу. – Остальное возвратить?
Он кивнул, читая расписку. Я протянул бумажник Бронсону, который уже поднялся на ноги. Он выглядел слегка растрепанным, но спокойно выдержал мой взгляд. Я вынужден был признать, что в Бронсоне что-то есть: обычно тому, кто только что сбил тебя с ног, в глаза не смотрят.
– Спрячь, Арчи, – сказал Вульф и протянул мне расписку. Я достал свой коричневый с золотым тиснением бумажник, который Вульф подарил мне на день рождения, и спрятал туда сложенную бумажку.
– Мистер Бронсон, – начал Вульф, – я намеревался задать вам и другие вопросы, в частности, о причине вашего похода на ферму Пратта сегодня утром, но это бесполезно. Я начинаю подозревать, что вы готовитесь совершить еще более тяжкую ошибку, чем та, которую сделали сейчас. Что касается расписки, которую у вас взял мистер Гудвин, то я гарантирую – через десять дней вы получите назад либо ее, либо ваши деньги. Не пытайтесь хитрить. Я уже достаточно зол на вас. Спокойной ночи.
