Не обращая внимания на его возмущенные стоны, я стал стаскивать с него пиджак, и моему взору открылось кровавое пятно на ярко-желтом фоне. Оно смотрелось эффектней, чем любая орхидея. Я разорвал рукав рубахи, осмотрел рану и ободряюще улыбнулся.
– Кость не задета. В любом случае вы этой рукой практически не пользуетесь.
Я услышал, как инспектор бормочет за моей спиной: «Н-да… наповал…» – и обернулся, чтобы посмотреть на главную жертву перестрелки. Перри уже лежал на полу, а Кремер склонился над ним, стоя на коленях. Скиннер в это время помогал тушить пожар: у Клайверса дымилась пола пиджака – он выстрелил одновременно со мной, причем не вынимая руки из кармана.
– Одна пуля в плечо, другая – в сердце, – констатировал Кремер, поднимаясь с пола. – Сам напросился…
– Та, что в плечо, – моя. Я взял довольно высоко.
– Ты не прав, Арчи, – раздался позади меня слабый шепот Вульфа.
Все повернулись в его сторону. Прикладывая к ране носовой платок, он пытался остановить кровь.
– Ты что, хочешь, чтобы фотография лорда Клайверса снова появилась в газетах? Мы должны оберегать его от неприятностей. Ты вполне можешь взять на себя ответственность за оправданное убийство. Ради высших интересов, так сказать. Правильно, мистер Кремер?
19
К трем часам мы остались в кабинете вшестером: Клайверс с племянником, наши клиентки, Вульф и я. Муир убрался первым – после того, как Вульф обозвал его «безмозглым ослом». Кремер, Хомберт и Скиннер тоже ушли, согласившись с предложением сделать главным героем перестрелки меня. Я против этого не возражал. Еще у нас побывал доктор Волмер – он перевязал Вульфу руку. Тело мистера Коулмана-Перри фараоны уже забрали. Пол в кабинете выглядел теперь голым, потому что ковер нуждался в чистке и его оттащили в подвал. Парадная дверь снова была заперта на все замки и засовы, я вернулся к обязанностям портье, поскольку у входа постоянно роились репортеры. Как комарье в жаркий день.
– Пять тысяч фунтов. С условием, что они будут возвращены мне, если вам удастся отсудить соответствующую долю наследства Коулмана. По-моему, вполне справедливо. – Клайверс вопросительно взглянул на Вульфа. – Конечно, это не назовешь щедрым жестом, но кто в наше время может позволить себе щедрость?
– Я вижу, вас надо ловить на лету. А то вы как колибри – с одной суммы на другую, с одной – на другую. То две тысячи, то десять, то семь, то пять. Давайте все-таки остановимся на десяти. На ваших условиях.
– Мне ничего не нужно, – подала голос мисс Фокс. – Я уже сказала: я этих денег не возьму.
– Мисс Фокс, вы – моя клиентка. Следовать моему совету вы не обязаны, но я обязан дать вам его. Во-первых, не отказывайтесь от того, что вам по праву принадлежит. Этим вы не воскресите ни мистера Скоувила, ни мистера Уолша. Даже мистера Перри не воскресите. Во-вторых, вы должны выплатить мне гонорар, который я честно заработал. В-третьих, вам не стоит пускаться в новые авантюры: вы для этого слишком чувствительны.
Клара Фокс покосилась на Хоррокса, который все время смотрел на нее тошнотворным взглядом влюбленного. Как в немом кино. Я даже испытал облегчение, когда он на секунду отвлекся и перевел взгляд на Вульфа.
– Знаете что? Если она не хочет брать деньги этого человека, то это ее дело. Не надо ее заставлять. Какая вам разница, от кого вы получите гонорар – от нее или от моего дяди?
– Помолчи, Фрэнсис. Как это, какая разница? – оборвал его Клайверс. – Давайте, в конце концов, подведем черту. А то я уже пропустил одну встречу и скоро опоздаю на другую. Предлагаю сойтись на семи тысячах.
– Я от своей доли не отказываюсь: она принадлежит не мне, а моему отцу. – Хильда Линдквист посмотрела на Клайверса. – Если бы вы были немного осторожнее, когда отдавали деньги под расписку, отец смог бы поправить свои дела еще при жизни матери. И мой брат, возможно, не погиб бы…
– Хорошо, восемь.
– Давайте перейдем на доллары, – предложил Вульф. – Пятьдесят тысяч. Курс сейчас очень высокий, для вас это выгодно. Кроме того, можно с уверенностью сказать, что вы получите деньги обратно, когда решится вопрос с наследством Перри. И если уж говорить о моих гонорарах, то скорей вы должны мне их заплатить, а не мисс Фокс. Еще неизвестно, чем бы это все для вас закончилось, если бы не я.
– Ну если уж на то пошло, то я спас вам жизнь. Если бы я не застрелил Перри…
– Ну здравствуйте! Почитайте газеты! Это мистер Гудвин его застрелил.
Клайверс посмотрел на меня и расхохотался.
– Ах, вот как? Гудвин? Ну что ж, поздравляю – вы меткий стрелок! Хорошо, мистер Вульф. Составьте расписку и пришлите мне в гостиницу, я выпишу вам чек. – Клайверс встал и с грустью посмотрел на продырявленную и обожженную полу пиджака. – Испортил прекрасный костюм. Придется теперь идти переодеваться. Пошли, Фрэнсис. Жаль, что не смогу больше увидеть ваши замечательные орхидеи.
Хоррокс долго что-то нашептывал Кларе Фокс, потом наконец поднялся, подошел к Вульфу и протянул ему руку.
– Мне очень понравилось, как вы ловко спрятали мисс Фокс. И как вы ее поливали. Никто даже ничего не заподозрил.
– Да-да. – Вульф не позволил ему долго трясти свою руку. – Я думаю, мы больше не увидимся – вы же в субботу уезжаете. Так что счастливого пути.
– Спасибо, но уезжаю только я, – уточнил Клайверс. – Фрэнсис потратил кучу денег на телеграммы и добился-таки перевода в наше посольство в Вашингтоне. Будет здесь делать карьеру. Что я могу только приветствовать, поскольку титул и все прочее достанется ему не раньше чем через пару десятков лет.
Я взглянул на Клару Фокс и сразу понял, что мне больше не на что рассчитывать: по ее расплывшемуся от удовольствия лицу было видно, что все ее мечты уже сбылись.
20
Без двадцати четыре дверь в кабинет скрипнула, и на пороге появился Фриц. Под мышкой он нес коробку с дротиками, в руке – мишень. Оставив коробку на столе Вульфа, он торжественным шагом подошел к противоположной стене, повесил мишень, проверил, ровно ли она висит, и с легким поклоном удалился.
Вульф допил пиво, поднялся с кресла и стал доставать из коробки желтые дротики.
– Вообще-то я рискую… – пробормотал он, глядя в мою сторону. – Еще чего доброго кровь пойдет.
– Конечно, – согласился я. – Вам нужно соблюдать постельный режим. А руку, пожалуй, придется ампутировать.
– Угу. Много ты в этом понимаешь. В тебя то, насколько я знаю, из крупнокалиберного револьвера никогда в упор не стреляли.
– О Боже! – Я всплеснул руками. – Теперь я каждый день буду слушать эту песню. И не стыдно вам похваляться какой-то пустяковой царапиной? Вот если бы Хомберт не успел пнуть ваше кресло и пуля попала чуть левее…
– Ладно, главное, что не попала. – Вульф встал напротив мишени и оглянулся. – Если хочешь сыграть со мной…
