– Не понимаю, куда все это уходит, – искренне
удивилась Лола, – на вид ты худой, как марафонец.
– В ум, – сообщил он, постучав пальцем по
лбу, – энергия от пищи перерабатывается непосредственно в умственные
клетки. Так уж устроен мой организм.
Лола отвернулась, чтобы скрыть довольную улыбку, – она
поняла, что Ленька выспался, перестал хандрить и снова полон идей.
– Ну так какие у тебя планы?
– Спокойно, девочка, пока у меня есть неотложное дело.
Леня уединился в комнате, где располагалась его записывающая
аппаратура. Он прокрутил магнитофонную пленку с записью последнего разговора
Петра Степановича Шумелова с покойным Андреем Рудейко.
Откровенная беседа, без намеков и экивоков, приятно
послушать. Леня поглядел на часы – около девяти утра. Стало быть, господин
Шумелов уже встали и собираются на службу. А возможно, уже едут туда. Самое
время порадовать его «приятной» новостью. Он набрал номер личного мобильного
телефона Петра Степановича Шумелова и, когда там ответили, жизнерадостно
проговорил:
– Доброе утро, Петр Степанович!
– Кто это? – настороженно спросил Шумелов, в
последнее время он не ждал от телефонных звонков ничего хорошего.
Вместо ответа Маркиз включил магнитофон, и в ухо Шумелову
влез разъяренный голос Андрея Рудейко: «Деньги взял – отработай! А за то, что
играть со мной вздумал, – заплатишь штраф…»
Маркиз остановил запись, чтобы услышать реакцию своего
собеседника, но в трубке было тихо. Маркиз даже слегка забеспокоился, не
откинул ли Шумелов копыта от неожиданности.
– Петр Степанович! – окликнул он. – Вы
слушаете?
Ответом ему был нечленораздельный хрип.
– Ну возьмите себя в руки, – укоризненно заговорил
Маркиз, – это не голос с того света, это просто запись. Вы правильно
угадали: кто-то очень нехороший и предусмотрительный записал на пленку ваш с
Рудейко телефонный разговор накануне убийства.
В подтверждение своих слов, он включил запись, и Петр
Степанович услышал свой голос, полный ужаса и злобы: «Там не было никаких
денег!» И дальше снова Рудейко: «Завтра в двенадцать на том же месте в центре
зала, так же пойдешь от Итальянской… поменяемся портфелями…»
– Петр Степанович, дорогой, надеюсь, вы все
поняли? – воззвал Маркиз в тишину.
– Чего вы хотите? – задал Шумелов традиционный в
таких случаях вопрос.
– Я хочу, чтобы вы поняли простую вещь: любой сотрудник
компетентных органов, прослушав пленку, сразу же сообразит, что причиной взрыва
машины Рудейко послужил тот самый коричневый портфельчик, который вы подсунули
Рудейко, только вместо денег вы нафаршировали его взрывчаткой.
– Чего же вы хотите? – обреченно повторил Шумелов.
– Я хочу справедливости, – грустно сказал
Маркиз, – и уж вам решать, много это или мало. Я хочу, чтобы вы отработали
те сто тысяч, которые получили за «поддержку» от группы бизнесменов до того,
как решили связаться с Рудейко.
– Ах вот как! – выдохнул Шумелов, он понял, откуда
на его голову свалились все последние неприятности.
– Да-да, вы должны сделать так, чтобы спорный участок
достался им. В этом случае я твердо обещаю, что у меня не будет к вам больше
никаких претензий.
– Какие у меня гарантии, что после решения дела с
участком вы не отправите пленку в милицию? – просипел Шумелов.
– Только мое честное слово, – любезно сообщил
Маркиз. – Пленку я оставлю у себя на тот случай, если вы захотите каким-то
образом обидеть моих друзей. Тут дело тонкое, вдруг вам понравится отправлять
на тот свет неугодных вам людей? Ну так согласны?
– Я постараюсь, – устало сказал Петр Степанович.
– Уж будьте добры, постарайтесь, и тогда все останутся
довольны, разумеется, кроме покойного Андрея Рудейко, – сказал напоследок
Маркиз и отключил связь.
– Ну что ж, – сказал он Пу И, который во время
разговора тихонечко сидел рядом, глядя на него выразительными глазами, –
это были дела общественные, а теперь займемся личными.
Пу И почему-то понял его по-своему и побежал к Лоле на кухню.
– Дорогая, – сказал Маркиз, появляясь на пороге
кухни вслед за песиком, – я хотел бы с тобой побеседовать о наших планах,
если ты дашь слово, что не будешь ругаться и выслушаешь меня до конца.
– Это будет трудновато, но я очень постараюсь, – с
улыбкой сказала Лола.
– Это, конечно, еще не готовый план, а только
наметки, – несколько смущенно начал Маркиз. – Дело в том, что перед
смертью Аскольд рассказал мне о некоем изумруде, который называется «Глаз
Ночи».
Лола, как всякая женщина, была неравнодушна к драгоценным
камням, поэтому она навострила ушки.
– Камень очень ценный и редкий. Красоты необыкновенной.
И самое главное, Аскольд утверждал, что камень этот уже очень много лет
считался пропавшим.
– И где он его увидел? – недоверчиво спросила
Лола.
– В том-то и дело, что не он, а его знакомая женщина
видела камень у банкира Ангелова! Она узнала камень, потому что разбирается в
драгоценностях, даже диссертацию на эту тему писала когда-то.
– Когда Аскольд это тебе рассказывал, перед смертью? А
не могло все быть просто бредом больного умирающего человека?
– Сам про это думал, – с досадой ответил
Маркиз, – но… нет, что-то мне подсказывает, что это правда. Но нужно все
выяснить подробно, и если камень действительно существует…
– Ты его украдешь? – спросила Лола.
– Нет, я поймаю на него Артема Зарудного, как рыбку на
живца, – заявил Леня.
Лола пожала плечами – глупее ничего невозможно придумать!
* * *
Маркиз не пошел на похороны Аскольда – это было бы опасно,
хотя Лола по его просьбе попыталась изменить ему внешность.
– Ты ведь не женщина, – жаловалась она, –
парик не наденешь, волосы не перекрасишь… косметика опять же… Хотя… давай-ка
осветлим волосы и брови, станешь блондином… потом очки с простыми стеклами, это
придаст солидности, прическу изменим…
Она рылась в косметичке. На стол вылетели несколько тюбиков
помады, тушь, тени, тональный крем. Потом Лола вывалила из шкафчика краску для
волос, гель для укладки…
– Слушай, а где моя пудреница? – внезапно спросила
она.
– Ну, знаешь, – Маркиз возмущенно привстал со
стула, – надеюсь, ты не думаешь, что я тайком пользуюсь твоей косметикой!
У меня, знаешь ли, вполне традиционная ориентация, пудриться и краситься мне ни
к чему!
– Ага, женщины тебя и так любят! – поддакнула
Лола. – Но куда же все-таки делась пудреница?
– Потеряла где-нибудь. – Маркиз отвернулся.
