– Э, когда мне это понравится, я начну тихо ржать. Вам, однако, надо было бы определиться, кого вы хотите накормить обедом – Гудвина или Трута.
– Я больше предпочитаю Гудвина. – Он улыбнулся: – Потому я и пригласил вас пообедать, чтобы сказать, что единственный способ иметь со мной дело – это быть прямым и откровенным. Передайте также Ниро Вульфу, пожалуйста, что вы здорово испортили все дело. Сегодня утром, когда я упомянул об убийстве бывшего служащего моего отдела, вам не надо было проявлять интерес к этому.
– Понимаю. Премного благодарен. Значит, это возбудило ваши подозрения, и вы решили проверить. – Я с восхищением посмотрел на него. – Вы, конечно, попали в самую точку. Зачем же это вам понадобилось?
– Не надо нервничать, – поучительно сказал он и потряс головой. – Вас насквозь видно, мистер Гудвин. Должен сказать, что я удивлен и разочарован. Можно было бы лишь приветствовать хорошего, умного специалиста, который занялся бы расследованием этого убийства. Я бы наблюдал за вами с живейшим интересом… Вам принесли не самые лучшие яблоки. – Нахмурившись, он взглянул на официантку: – Разве у вас нет «Стеймен Уайнсеп»?
Похоже, у них не было. Когда она обслужила нас и ушла, я начал чистить яблоко. Хотя обычно я не чищу яблоки, мне показалось, что это должно его разозлить. Старался я зря, поскольку он не обращал на меня внимания, а сосредоточившись, набросился с вилкой на большое блюдо какой-то жуткой сырой мешанины, которое он заказал, называвшееся «Витанутрита по-особому».
Он отправлял в маленький рот крохотные кусочки, делая каждый раз всего одно-два жевательных движения.
– Есть идея, – сказал я доброжелательно. – Вряд ли вы рассчитываете, что я передам ваши слова Вульфу. Почему бы вам самому не заскочить к нему сегодня вечером после ужина и не рассказать об этом?
– С удовольствием, – он пожевал. – Но не сегодня. – Снова пожевал. – Три вечера в неделю, по средам, четвергам и пятницам, я играю в шахматы в Мидтаунском шахматном клубе. – Опять пожевал. – В субботу я собираюсь поехать за город и провести выходные, наблюдая птичек. – Он пожевал снова. – С удовольствием сделаю это в понедельник.
– О'кей, я все устрою. – Я приступил к другому яблоку, однако чистить его не стал. – Но к этому времени, быть может, все уже закончится. Мне кажется, и, я надеюсь, мистер Вульф согласится с этим, что осталось сделать только одно: рассказать все полиции, и пусть она запускает свою машину. Поиски доказательств для обвинения в убийстве – слишком сложное дело, особенно для такого недотепы, как я.
Он перестал жевать и спросил:
– Кто вас заставляет искать доказательства?
– Вы.
– Я не заставляю. Я просто заявил, что Мура убили. Полиция? Фу-у! Они запустили свою машину, когда обнаружили тело, но потом остановили ее. Вы намеревались, конечно, заставить меня рассказать то, что я знаю, шантажируя полицией. Дорогой Гудвин, боюсь, это дело намного превышает ваши возможности. Неделю назад я зашел к заместителю комиссара О'Харе, которого знаю много лет, и заявил ему, что Мура убили. Естественно, он предложил мне рассказать об этом подробнее, и, естественно, я отказался. Я сказал ему, что могу лишь констатировать факт убийства, а поисками доказательств и задержанием преступника должен заниматься его департамент. – Нейлор хихикнул. – Мне даже показалось, что в какой-то момент заместитель комиссара был не прочь подвергнуть меня допросу под пыткой. В конце концов он просто обозвал меня болтуном. – Он вернулся к «Витанутрите».
Мне вдруг захотелось выпить молоко, засунуть третье яблоко в карман, удрать на Тридцать пятую улицу и рассказать Вульфу, что Керр Нейлор – опасный, болтливый, травоядный жук и что на это дело надо плюнуть. Меня сдерживали несколько соображений, особенно два: что с компании «Нейлор – Керр» можно содрать любую сумму, вплоть до двадцати миллионов, и что я теперь знаю, где находится комната мисс Ливси.
– О'кей, – сказал я совсем дружески. – Не будем угрожать друг другу, оставим и признания, а шахматы и птички заставят вас до понедельника забыть о визите к Вульфу. Кстати, я заметил, что в том докладе мистеру Пайну насчет Мура, где спрашивалось, каким образом он поступил на работу, вы записали: «Личное обращение». К кому же он обратился? К начальнику этой секции Дикерсону?
Это была первая насечка, которую я сделал на панцире жука. Она не заставила его выронить вилку или даже плясать искорку в его глазах, но работать вилкой и жевать он стал так, что это превысило границы вежливости. Стало ясно, что ему это потребовалось, чтобы подумать над ответом.
Он проглотил и заговорил:
– Он обратился к моей сестре.
– О! Какой сестре?
– У меня только одна сестра, – искорка в его глазах стала заметнее. – Моя сестра, мистер Трут, – замечательная и интересная женщина, но она гораздо более консервативна, чем я. Наш отец дал каждому из нас по одной четверти акций корпорации, он не захотел больше быть связанным ответственностью. Свою долю акций я роздал без компенсации нескольким старым служащим компании, потому что они их заработали, а я нет. Я не люблю владеть вещами, на которые могли бы заслуженно претендовать другие люди, особенно морально. Юридические претензии меня не интересуют. Но моя более консервативная сестра оставила свою долю у себя. Ее мужу, Джасперу Пайну, которого, я полагаю, вы уже встречали, это было очень кстати, поскольку иначе он вряд ли стал бы президентом корпорации.
– И Мур получил работу через вашу сестру?
Искорка в глазах Нейлора бешено заплясала.
– Вы обладаете талантом, мистер Гудвин, делать крайне бестактные замечания. Моя сестра любит помогать людям. Она направила Мура ко мне, я побеседовал с ним и попросил Дикерсона поговорить с ним. Так он получил работу в этой секции. Как насчет пудинга? И немного «Пинк Стимера»? Это горячая вода с мандариновым соком.
Больше информации от него я не получил. Дальше он говорил только про еду и вопросы о Муре, об убийстве или о сестре просто игнорировал. Больше всего он раздражал меня, когда что-то игнорировал. Я сдался и сидел, наблюдая, как он потягивает «Пинк Стимер».
Когда мы вместе вернулись в здание на Уильям-стрит, я покинул его в фойе, прошел к телефону-автомату, набрал номер «Газетт» и попросил Лона Коэна. Он знал больше фактов, чем департамент полиции и публичная библиотека, вместе взятые.
Когда он подошел к телефону, я сказал:
– Теперь твоя очередь оказать мне услугу. Как насчет миссис Джаспер Пайн? Урожденная Нейлор. Ее муж – президент крупной инженерной фирмы, которая находится в центре Нью-Йорка. Я надеюсь, что ты когда-нибудь слышал о ней?
– А как же! Она – «мясо».
– Какое еще мясо?
– О, это значит, что в один прекрасный день она может стать пищей для газетчиков, в смысле новостей. Пока в меню она не попала, кроме разве той его части, где пишут цену, но ни одна газета в городе не теряет надежды.
– И что же питает эти надежды?
