Изготовить две небольших лодки из пенопласта получилось быстро, а радиоуправление к ним я спаял сам. Благо можно было не заморачиваться с попаданием в выделенный для этого диапазон, а тупо сделать передатчик на два мегагерца с довольно широкой полосой, генерирующий несущую с модуляцией в килогерц, что соответствовало команде «руль вправо», или три килогерца – «руль влево». Никаких других команд торпедам не требовалось.
Поль за пару дней научился неплохо управлять лодочками, пока вместо аммонала загруженными песком. После чего я зарядил их уже всерьез, снабдил электровзрывателями наподобие того, что использовал при создании пруда, и велел спрятать оружие в пещерах. Случайного взрыва можно было не бояться – для запуска преобразователя, заряжающего конденсаторную батарею, требовался ключ, который Поль должен был постоянно носить с собой. Кроме того, там имелась блокировка. Даже при разрешении на заряд он не начнется до того, как лодка окажется в морской воде, да и то с минутной паузой.
На этом меры по укреплению обороноспособности я счел достаточными и приступил к подготовке экспедиции на Питкэрн. В так называемой каюте «Авроры» теперь висела целая метеостанция, состоящая из часов, барометра и гигрометра. Сама каюта имела улучшенную герметизацию, или, точнее, хоть какую-то. Потому как в прошлый раз не было вообще никакой, этот закуток залило первой же волной.
Далее я доработал защиту бензогенератора. Да, в прошлый раз он не заглох, несмотря на пару раз перекатившиеся через него волны, но, во-первых, я заранее накрывал его своей курткой. А во-вторых, далеко не факт, что с такой защитой он выдержал бы третью волну, не говоря уж о четвертой или пятой.
Теперь на корме катамарана стоял герметичный фанерный ящик с двумя направленными вверх полутораметровыми трубами с нашлепками на концах. Одна имела колено для слива случайно попавшей воды и предназначалась для забора воздуха. Вторая на самом деле была двойной. Внутри толстого вывода от системы охлаждения проходила полуторадюймовка для выпуска выхлопных газов.
И вот наконец двадцать шестого февраля, ровно в три утра по местному времени, стартовал второй дубль экспедиции на Питкэрн. Барометр показывал семьсот шестьдесят пять, Тонга уверяла, что как минимум неделю погода будет отличной. Дул слабый южный ветер, а урчание мотора из ящика можно было услышать только около него. Электронный спидометр показывал двенадцать километров в час. Я не стал делать его сам, потому как готовый стоил не так уж дорого – всего шесть с небольшим тысяч рублей.
Первое время я всматривался в светлеющий горизонт, хоть и помнил, что в прошлое плавание глядел на него, но в упор не заметил ничего тревожного чуть ли не до самого последнего момента. Но потом рассвело, меня отпустило, и дальше я просто любовался бескрайним океаном. Низкий силуэт Хендерсона скрылся из виду примерно в пять утра, и теперь со всех сторон была только вода.
Однако в час дня Тонга передала штурвал Манюне, а сама взяла бинокль и начала что-то внимательно рассматривать почти прямо по курсу «Авроры». Но не успел я спросить: «Что, опять шторм?» – как она повернулась и взволнованно сообщила:
– Ник-ау, впереди остров! Вон, облачко видно даже без бинокля. Дед говорил мне, что такие бывают над островами, особенно где есть горы. Значит, это Питкэрн, и до него световой день пути на каноэ!
По моим расчетам, до цели нам оставалось километров восемьдесят – восемьдесят пять, то есть Тонга была права. Я кивнул, подумав, что острова в океане, оказывается, видны довольно-таки издалека и промахнуться мимо них не так просто даже такому штурману, как я.
В четыре часа пополудни стало видно сам остров, а около семи мы уже входили в маленькую бухточку на его северо-востоке. Высадиться на Питкэрн можно было только тут.
То, что остров обитаем, мы заметили примерно за километр, а нас явно обнаружили существенно раньше. Потому как около бухточки собралась небольшая толпа, а по мере приближения стало видно, что она приплясывает, а потом и слышно, как вопит. Там было человек двадцать, в основном женщин, и ни у кого не наблюдалось ничего похожего на оружие. Видимо, здешние островитяне были очень рады гостям из океана.
Однако следовало сразу показать, что мы очень непростые гости, и я перекинул тумблер на коробке усилителя рядом с рацией в каюте. Из динамика на мачте полилась громкая музыка – «Амурские волны» в исполнении симфонического оркестра. Без слов: этот вальс мне больше нравился в таком виде. Островитяне и островитянки замерли с открытыми ртами, и с последним аккордом «Аврора» уткнулась носами в серую гальку бухточки и, чуть скрежетнув стальными килями по ней, по инерции продвинулась еще на метр и встала.
Место, куда мы пристали, на гугловской карте называлось «бухта Баунти». Но явно не потому, что сюда заходил этот корабль, так как, будь «Аврора» всего раза в два побольше, и она бы тут не поместилась. То есть остров мог дать хоть какое-то укрытие только очень небольшим посудинам.
Ханя с Тимом сошли на берег и затараторили на своем родном языке. Я пока оставался на катамаране, изображая из себя группу огневой поддержки на всякий случай. Но, понятное дело, никакого такого случая не приключилось. Зато сразу стало понятно, что и мои, и здешние островитяне говорят на одном языке, никаких трудностей с пониманием друг друга у них нет. Что неудивительно, ибо их предки не так давно прибыли и туда, и сюда с одной и той же Мангаревы.
Пока молодые люди заливались соловьями, расписывая, кто мы такие, откуда взялись и какая замечательная жизнь теперь может настать на Питкэрне, я рассматривал их слушателей, а точнее, в основном слушательниц.
Как уже говорилось, воспринимать обитательниц Хендерсона в качестве женщин у меня до сих пор не получалось. Однако вот этих – можно, причем совершенно без насилия над собой. Вон та, высокая, она хоть и тощая, но очень и очень даже ничего, несмотря на почти незаметную грудь. Зато у ее соседки с этим все в порядке, на двоих хватит, если не на троих. А этой, что стоит ближе всего, лет, пожалуй, побольше, где-то на вид под тридцать, но зато глазками-то как стреляет и попой как вертит!
Тут мое внимание привлекла еще одна представительница прекрасного пола, до этого момента прятавшаяся за широкой фигурой сисястой соседки высокой девицы. Совсем молодая девчушка, кажется, даже моложе Хани, но какая красавица будет, когда вырастет!
На этом я с некоторым сожалением вынужден был приказать себе отставить пока неуместные мысли. Потом разберемся, кого тут, как и в каком порядке, да еще чтобы хендерсонские тетки не восприняли мои действия как дискриминацию. А пока, кажется, пора сходить на землю, Ханя уже явно о чем-то договорилась.
Так и оказалось.
– Ник, они очень рады и приглашают нас наверх, где их дома, сейчас там будет праздник в честь нашего прибытия.
Я забросил за плечи рюкзак с подарками, и вскоре мы в сопровождении толпы островитянок двинулись по тропинке, поднимающейся по склону горы, у подножия которой располагалась бухта Баунти.
Пока мы шли, в голову пришла мысль, как объяснить избирательность моего мужского интереса. Мол, люди Хендерсона для меня как младшие братья и сестры, если не вовсе дети. А вот эти мне не дети! Тьфу, да что же это я стихами-то заговорил? Вроде только позавчера общался с одной подругой на своем московском диване. Хотя это по тому календарю было позавчера, а по моим часам прошло уже больше месяца! То-то на поэзию потянуло, аж джинсы спереди давят. И эта, которая с попой, она ведь специально, чертовка, выбрала место в колонне прямо передо мной! Интересно, надолго ли затянется их праздник? И как быть с палаткой – самому за ней идти или послать кого-нибудь, а то в каюте «Авроры» тесно и неудобно, да и неохота выгонять оттуда Тонгу с Манюней, которые, как и положено экипажу, пока остались на корабле.
