От пыли, выбитой из матраса, и запаха, исходившего от Джаспера, у Аны заскребло в горле.
– Электрошок безопасен, – вяло возразила она, повторяя рекламные слоганы, которые слышала в течение всего детства снова и снова, но, еще не закончив произносить эти слова, поняла, что сама им не верит. – В девяноста процентах случаев он приводит к успеху. Моментальное снятие депрессии.
– Угу, – согласилась Тэмсин. – Наверное, слово «снятие» можно толковать и так: простая неспособность ни о чем четко думать.
Ана опустилась на матрас у ног Джаспера. Если у Джаспера будет поврежден мозг, то прямым виновником этого окажется ее отец. Им обоим нужно срочно отсюда выбираться!
Следующий час она провела рядом с Джаспером в полумраке студии. Прозвенел колокол, сообщая о наступлении ленча, и девушки начали выходить на двор. Тэмсин, которая на время куда-то исчезала, теперь снова возникла в дверях.
– Тебе надо поесть, – сказала она.
– Я не могу его оставить.
– Тогда ему надо поесть.
– Но мы же не сможем его туда отнести!
– Конечно, нет. Но ты можешь пойти со мной и припрятать для него свой рогалик. С ним все будет нормально. Шокеров никто не трогает.
Ана потерла заплывший глаз, который начал зудеть, и неохотно встала, выпрямляя затекшие ноги. При мысли о еде в животе у нее забурчало.
– С ним все будет нормально, – повторила Тэмсин, удаляясь.
Щуря здоровый глаз от яркого света, Ана пошла следом за ней.
Во дворе задержалось всего несколько пациентов. Ана направилась к главному зданию, где они ужинали накануне вечером. Теперь перед санитарным блоком лежало уже шесть тел – словно обломки, выброшенные на берег. Трое прикрывали голову руками, двое свернулись клубком, а один лежал совершенно не шевелясь. Ана приостановилась: ей показалось, что одна из свернувшихся комочком девочек – та тринадцатилетка из аквариумов.
– Быстрее! – бросила Тэмсин через плечо.
Ана осторожно подошла к девушке, но это оказалась не Хелен.
– У нас нет времени, – сказала Тэмсин, возвращаясь и дергая ее за собой. – Шевелись!
В столовой Ана поспешно проглотила свою порцию чечевицы и картофельного пюре, гадая, что стало с Хелен. Свой рогалик она спрятала под одеяло, которое ей дала Тэмсин. Санитары ходили туда и обратно по проходам между столами. Доев свою порцию, Ана выждала, чтобы санитарка прошло мимо нее, и встала, чтобы идти следом. Проходя мимо Тэмсин, она резко выбросила руку и схватила половину ее рогалика. Тэмсин тут же поймала ее за запястье.
– Их там шестеро! – прошептала Ана.
Тэмсин секунду смотрела на нее, а потом отпустила ее руку. Ана спрятала рогалик и пошла по проходу за санитаркой, прихватывая рогалики у всех девушек, входивших в компанию Тэмсин.
Выйдя на двор, она раздала весь принесенный из столовой хлеб. Проверив, как дела у Джаспера, и заставив его съесть несколько крошек, она стала искать Хелен. В конце концов девочка нашлась в дальнем темном углу Третьей студии, где она шмыгала носом и что-то бормотала.
– Хелен? – окликнула ее Ана, подходя ближе.
Девочка закричала и замахала руками, словно отгоняя какое-то чудовище.
Ана шагнула назад, присела на корточки и успокаивающим тоном проговорила:
– Ты меня помнишь? Я была с тобой в аквариуме. Все хорошо. С тобой уже все хорошо.
Плачущая и дрожащая Хелен подняла сжатые в кулаки руки, словно по-прежнему ждала какого-то нападения.
Ана осторожно придвинулась, стараясь, чтобы ее движения казались незаметными и неопасными.
– Проголодалась? Ну, конечно: ты ведь пропустила ленч! Не то чтобы там было о чем жалеть. Переваренная расплывшаяся чечевица. И скучное пюре. Я принесла хлеб. Хочешь хлеба?
Воинственно поднятые кулаки Хелен опустились. Ее взгляд наконец сфокусировался на Ане. Ана отломила кусочек от рогалика, к которому Джаспер почти не притронулся. Она протянула хлеб девочке. Хелен неуверенно взяла кусок и несколько секунд просто подержала трясущимися пальцами, словно выжидая и проверяя, нет ли тут какого-то подвоха.
– Все нормально, – сказала Ана.
Хелен поднесла хлеб ко рту и осторожно откусила кусочек. Когда Ана не стала ее останавливать, она засунула в рот весь кусок. Ана протянула ей еще. Хелен носмотрела сначала на хлеб, потом – на Ану. Ее глаза налились слезами, заблестевшими в полумраке.
– Почему меня хотят убить? – прошептала она.
Ана осуждающе покачала головой.
– Они сумасшедшие, – объяснила она.
Она присела на корточки рядом с девочкой и стала отламывать понемногу хлеба и подавать ей кусочки, пока рогалик не кончился.
Спустя несколько минут, когда она встала, Хелен поплелась за ней на двор и на весь вечер прилипла к ней робкой тенью. Ана продолжала дежурить рядом с Джаспером.
Джаспер начал приходить в себя примерно в четыре часа дня. Он начал бессвязно говорить о загородном доме, который принадлежал его родителям, пока он был маленьким, о том, как они набивались в машину, прихватив с собой его золотистого ретривера, и два часа ехали до деревенского домика с туалетом на улице и каминами, в которых горели поленья; о том, как его брат Том учил его ловить силками кроликов и ставить палатку. Кажется, разговоры о детстве ему помогали. Ана слушала, и время от времени сердце у нее начинало больно сжиматься от печали. Прежде он никогда так не открывался перед нею. Она испытывала одновременно радость, грусть и чувство вины: ведь Джаспер не знал, кто она. А еще, находясь рядом с Джаспером, сидя с ним, держа его за руку, она могла думать только о Коуле.
Несколько приятельниц Тэмсин помогли Джасперу пойти на ужин. Ана позволила Тэмсин командовать, не желая привлекать к себе и Джасперу внимание: она и так достаточно выделилась из общей массы. Когда санитары стали всех собирать, чтобы вернуть на ночь в свои студии, Ана рассталась с Джаспером с чувством облегчения. До утра ему ничего не угрожает. А ей не придется и дальше смотреть на него и думать: «Я люблю другого».
Хелен ушла спать в свою Третью студию. Ана вернулась к себе и обнаружила, что команда Тэмсин тоже там. Они заняли самые удачно расположенные матрасы за дверью студии, где воздух был свежим, а сквозняка не было. Тэмсин оставила для Аны место рядом с собой.
Ночные дежурные дождались, чтобы девушки легли, а потом только проходили по двору, примерно раз в полчаса заглядывая в приоткрытые двери, чтобы убедиться, что никто не пытается повеситься на простыне или вскрыть себе вены тупым столовым ножом. По-видимому, право подвергать жизнь девушек опасности оставалось привилегией, которую психиатры предпочитали оставлять за собой.
* * *
На рассвете во дворе затопали санитары, загремели тележки, двери студии со скрежетом открылись – и появилась Макэверн с еще одной коллегой, двигаясь по обе стороны от медсестры, которая начала раздавать всем лекарства.
