Когда санитары собирали первую группу парней, она заметила Джаспера и немного расслабилась. Приятно было видеть, что лицо у него сегодня чуть менее бледное. Она поплелась к дверям вместе с целой группой девушек. Макэверн вышла из цепочки санитаров и выставила дубинку.
– Стой, девица, – сказала она. – Будешь ждать здесь. Сегодня у тебя отдельное назначение.
24. Доктор Фрэнк
Макэверн провезла Ану, привязанную к креслу-каталке, мимо реки и процедурных к группе жилых зданий, выстроенных в девятнадцатом веке. Ана попыталась вывернуть руки из наручников, но у нее ничего не получилось.
– Бывают места, – сказала Макэверн, – где привлекать внимание полезно. Но только не здесь.
Она захохотала. У Аны к горлу подступила тошнота.
Они остановились перед открытой дверью дома. Макэверн протолкнула ее по коридору с лососево-розовыми обоями и закатила в гостиную, обставленную в викторианском стиле. Дверь громко захлопнулась. Ана обернулась к ней и увидела собственное отражение в зеркале с позолоченной рамой, висящем над дубовым буфетом. На нее смотрели один большой серый глаз и один полуприкрытый лиловый. Карие контактные линзы окончательно растворились. Вид у нее был просто жалкий.
Дверь гостиной со скрипом открылась. Мужчина лет двадцати пяти с длинными бакенбардами и многослойными очками, один слой которых в этот момент был поднят, вошел в комнату.
– Доброе утро, Эмили, – сказал он. Его голос в тишине казался очень резким. – Я – доктор Фрэнк.
Он распустил ремень у Аны на талии, но руки оставил скованными. После этого он присел на край кресла и закинул ногу на ногу, пытаясь удобно устроиться. Ему пришлось чуть сдвинуться, чтобы положить на колено папку для записей. Недовольный своей позой, он встал, пересел на подлокотник кресла и воззрился на нее сверху вниз.
– Послушай, Эмили, – сказал он голосом, в котором прозвучало нескрываемое возбуждение, – вчера ты сказала доктору Кашер, что ты – дочь Эшби Барбера. Что ты сегодня чувствуешь? По-прежнему считаешь, что ты – Ариана Барбер?
– Время не влияет на то, кто мы, – проворчала Ана.
Похоже, в «Трех мельницах» нехватки идиотов-психиатров не наблюдалось. Ей было бы интересно узнать, где сейчас Кашер.
– Как видно, ты просила доктора Кашер связаться с Эшби Барбером, – продолжил доктор Фрэнк. – Ты хотела, чтобы мы ему позвонили и сказали, что его дочь находится у нас на лечении.
Ана ощутила укол тревоги и моментально насторожилась. Что предлагает ей Фрэнк – шанс или ловушку?
– Вы ему звонили?
– Мне любопытно, – добавил Фрэнк, – если бы доктор Барбер сейчас оказался здесь, что ты бы ему сказала?
– Мне не понадобилось бы что-то говорить, – ответила она осторожно.
– Почему же?
– Потому что он собственными глазами убедился бы в происшедшей ошибке.
– Расскажи мне об этом – твоей так называемой ошибке. – Фрэнк откинулся на спинку кресла, наслаждаясь звуком собственного голоса. – Разве ты не пришла сюда добровольно?
– Не помню.
– Расскажи, что ты помнишь.
Ана сосредоточилась. Ей нужно было придумать нечто убедительное. Если психиатры решат проверить ее утверждение, то именно эти ее слова передадут ее отцу.
– Я очнулась в незнакомой комнате в многоквартирном доме, – сказала она. – У меня болела голова и мысли путались. Я хотела только избавиться от боли. Вот я и пришла в ближайший Центр психического здоровья, какой смогла найти, а оттуда меня отправили сюда.
Она не знала, ведут ли в ЦПЗ учет посетителей. Вряд ли. И потом, здесь все равно не смогут узнать, какой именно центр надо проверять.
– А почему ты зарегистрировалась как Эмили Томас?
– Мне сказали, что это имя было на моем удостоверении личности.
– Ты не помнила, как тебя зовут?
– Я плохо соображала.
– Ну и откуда у тебя это удостоверение?
– Не знаю.
– В записях доктора Дэннарда, который тебя принял, ничего не говорится о головной боли. – Ана стиснула зубы. В ее истории были нестыковки, но ничего лучше она придумать не могла. – А теперь ты уже хорошо соображаешь? – продолжил Фрэнк. – И ты хочешь, чтобы я позвонил Эшби Барберу, потому что считаешь, что он заберет тебя домой?
Это был риторический вопрос, но Ана все равно на него ответила:
– Да.
– Тогда расскажи мне, как ты попала в ту незнакомую комнату.
Отек вокруг ее глаза страшно зудел, но она старалась удержаться и не начать его расчесывать.
– Кажется, я получила какое-то сообщение, – сказала она.
– Сообщение…
– Меня звали встретиться с кем-то, кто якобы знает, где Джаспер. Мне обещали рассказать об этом – не даром. Я решила, что им нужны деньги.
Фрэнк секунду хмурился, а потом его лицо расплылось в широкой улыбке.
– А, Джаспер! – сказал он, приходя в восторг от глубины ее психоза. – Ты имеешь в виду того молодого человека, с которым Ариане предстояло заключить союз? Похищенного юного Торелла? И чего от тебя хотели в обмен на эти сведения?
Ана ощетинилась.
– Сколько вам лет? – спросила она.
Фрэнк опять пересел иначе и опустил второй слой очков.
– Продолжайте, – сказал он.
– Вид у вас очень молодой. У вас хоть диплом-то есть? Вы выросли в Городе, так ведь? Вы – носитель, один из тех счастливцев, кому позволили получить специальность врача-психиатра. Тщательно отглаженная рубашка, дешевый костюм, почетная должность специалиста-психиатра. Вы очень довольны собой, потому что считаете, что вам удалось проложить себе дорогу наверх.
Фрэнк хмыкнул и со щелчком надел на ручку колпачок. Ана улыбнулась, наслаждаясь его дискомфортом.
– Вам пришлось потрудиться, – продолжила она, – и теперь вам кажется, что вы добились своей цели. Через пару лет вы поймете, что разговоры с подростками-невротиками никакого удовлетворения вам не приносят. Вы озлобитесь, и тот слабый огонек, который пульсирует у вас в глубине души, погаснет навсегда.
– Хватит! – закричал Фрэнк.
Он с силой шмякнул свою папку на журнальный столик с филигранными ножками. Одна ножка переломилась. Папка соскользнула на пол, бумаги из нее высыпались.
– Вечность – это очень долго, – проговорила Ана.
– Эмили Томас, – прорычал он, – была госпитализирована в Центр психиатрической реабилитации «Семь сестер» в мае две тысячи тридцать первого после того, как ее родители погибли при пожаре, а она впала в состояние кататонии.
Ана попыталась не менять позы, но инстинктивно села прямее, ощущая сильную тревогу.
