Высокий атлетически сложенный человек прошел в дверь. Грудь его бурно вздымалась. Ана встретилась взглядом с Коулом. Поток энергии залил ее тело. Квартет смолк.
– Все не так, как ты подумал! – выпалила она.
– Ты не пыталась меня найти? – спросил Коул, сгибаясь пополам, чтобы легче было отдышаться.
– Нет-нет, пыталась! Это не так, как ты подумал!
Тело Аны действовало само по себе: ноги бежали безо всякого приказа, пока она не оказалась достаточно близко, чтобы обвить руками его шею. Шмыгая носом и смеясь, она вскрикнула от боли, когда он стиснул ей ребра, но продолжала крепко его обнимать.
– Что случилось?
– Сломала ребро. Но все уже в порядке, правда, в порядке.
Пальцы Коула зарылись в ее волосы.
– Я думал, что потерял тебя, – прошептал он.
Его дыхание все еще оставалось хриплым и неровным.
– Я не люблю Джаспера, – сказала она.
Она рыдала и выглядела полной дурой, но ее это нисколько не смущало.
– Но почему ты со мной не встретилась? Почему ты вернулась домой?
– Извините, – недовольно сказала девушка с виолончелью, – мы тут пытаемся репетировать.
Коул переплел свои пальцы с пальцами Аны.
– Нам надо отсюда уйти.
Она кивнула. Они вышли в ту дверь, в которую он зашел. Держась за руки, они прошли по полуподвальному помещению Йорк-гейт, поднялись по лестнице и вышли в боковой переулок.
Киоски фастфуда и лотки со всякой мелочовкой перетекали с тротуара на проезжую часть. Шесть потоков рикш, велосипедистов и электроциклов двигались в обе стороны. Многие направлялись в огромный лагерь в Риджентс-парке или возвращались оттуда.
Ана с Коулом присоединились к толпе, пригибая головы и крепко сжимая друг другу руки. Ана все еще продолжала смеяться и плакать.
– Мое платье! – воскликнула она.
Коул кивнул и потянул ее через улицу к одному из рикш. Затем помог ей сесть и залез следом за ней. Они устроились под выгнутой крышей, прижимаясь друг к другу плечами, ногами и руками.
– Куда вам? – спросил парнишка-рикша.
– В старый теннисный центр, – ответил Коул. – В ста метрах за мостом.
– Минимальная плата – три фунта.
Коул кивнул, соглашаясь. Паренек улыбнулся, довольный столь удачной сделкой, и начал крутить педали. Цветные пятна калейдоскопом замелькали сквозь пластиковую крышу. Они пронеслись мимо нескольких женщин, тащившихся с тяжелыми корзинами грязного белья на спинах, мимо мужчины, беседующего с собственной тенью, мимо девочки, сидящей на обочине и напевающей что-то заунывное.
– Почему ты повесил трубку? – спросила Ана.
– Я боялся, что смотрители слушают мои разговоры, – сказал Коул. – Я не хотел, чтобы они узнали, что ты мне звонишь.
– Я подумала, что после того, как ты увидел меня с Джаспером… Я решила, что ты меня возненавидел.
– Вот еще! Я чуть удар не получил, стараясь побыстрее попасть в Академию с Сент-Джонс-Вуд. – Он поморщился и опустил глаза, внезапно растеряв всю уверенность. – Когда ты не вернулась в ту квартиру… – Он судорожно сглотнул. – Тебе надо тщательно взвесить твое решение, Ана. Ты должна понять, что если отправишься со мной, то, возможно, у тебя не будет пути обратно, если ты передумаешь. Со мной тебе постоянно придется от чего-то убегать. Даже если твой отец прекратит тебя разыскивать, я не смогу гарантировать тебе защиту. Я не могу обещать, что ты будешь в безопасности.
Ана вспомнила, как отец пытался обеспечить ей безопасность и насколько она была при этом несчастна. Она поднесла кончики пальцев Коула к губам и поцеловала их. Он до сих пор не знает, почему она не попала в ту квартиру! Он решил, что «Три мельницы» ее испугали и она решила вернуться домой.
– Мне не провели тестирование, – сказала она. Он снова поднял глаза и странно посмотрел на нее. – Я не вернулась в квартиру в Форест-хилл в тот вечер, когда должна была, потому что не вышла из «Трех мельниц», – пояснила она.
– Но в новостях…
Она покачала головой:
– Это была не я.
– И сколько ты там пробыла? – спросил он.
Счастливое выражение ушло из его взгляда.
– Четыре дня.
У Коула напряглись плечи. Его рука стала ледяной. Но нет – конечно же, ей это только показалось! Оба, замерев, молчали. Рикша с грохотом проехал по мосту. Густые деревья, росшие по обе стороны дороги, смыкались над ними, листья заслоняли солнечный свет.
– Я не могу допустить, чтобы ты ушла со мной, – проговорил он наконец.
Ее сердце затопило смятение. Она высвободила пальцы из его ледяной руки. Борясь с желанием расплакаться, она призвала на помощь все свое самообладание. А потом она завела руку за спину и расстегнула молнию на платье.
– Что ты делаешь? – спросил он.
Она передернула плечами, освобождая руки из рукавов.
Он натянул рукава обратно ей на плечи.
– Что ты собираешься делать – убежать в одном нижнем белье?
– Если надо будет.
– Ты не только замерзнешь – на тебя будут нападать все местные маньяки.
– Так отдай мне свою куртку.
– Ана, не надо!
Коул протянул руку, чтобы прижать ладонь к ее щеке. Она оттолкнула его руку. Он повторил попытку, и, когда кончики его пальцев прикоснулись к ее коже, он словно замкнул электрическую цепь: любовь, боль и смятение снова потекли по ней. Она воззрилась на него, не в силах спрятать бурю чувств.
– Мне казалось, тебе хочется, чтобы мы были вместе, – сказала она.
– Это так. Но при мысли о том, что с тобой снова что-то случится – из-за меня…
– Ты ведь пытался убедить меня не ходить в «Три мельницы», помнишь? И потом – я не хотела бы изменить хоть что-то, что со мной случилось из-за тебя.
Рука, продолжавшая удерживать сзади ее платье, сжалась. Он неуверенно подался вперед и поцеловал уголок ее рта. Ана чуть повернула голову, чтобы их губы встретились. Она нежно поцеловала его, чувствуя, как в ней загорается желание.
«Так вот как это бывает», – подумала она.
За стенкой коляски рикши раздалось покашливание.
Ана быстро повернулась, только теперь заметив, что их транспортное средство остановилось.
– Старые теннисные корты, – объявил паренек.
Под выгнутый навес нырнула чья-то голова.
– Значит, времени зря не тратили, – проговорила Лайла.
У Аны загорелись кончики ушей. Коул улыбнулся, застегнул молнию на ее платье и помог ей слезть. Он отдал пареньку три фунта, и они следом за Лайлой пролезли через небольшую дырку в живой изгороди, отодвигая ветки. Ход вывел их к полуразвалившейся хижине.
