Довольный, что все вышло именно так, как он и задумывал, Паук наконец-то оставил Рогана в покое и, подойдя к двери, ударил по ней ногой:
– Жрать несите!
На уровне глаз в двери открылось крохотное оконце.
– А ну прекрати шуметь!
– Да я не шумлю, служивый, – Паук изобразил дружелюбную улыбку. – Желудок скоро меньше рыбьего пузыря станет. Ужин когда?
– Когда положено, тогда и принесут, – ответил все тот же голос, но на этот раз он звучал уже не так сурово.
Напоминание об ужине вызвало всеобщий радостный вздох, и лишь единственный среди запертых в амбаре людей, не обращая ни на кого внимания, продолжал негромко причитать: «Господи, Господи». Иногда он смолкал, но лишь для того, чтобы стукнуться лбом о бревенчатую стену и, спустя мгновение, продолжить завывания.
Пока Паук беседовал с охранником, Роган мысленно перебирал варианты побега. Самым простым было выломать дверь. Роган не сомневался, что сможет отыскать Заред, но понимал, что вряд ли им двоим удастся покинуть особняк незаметно. Привлекательнее выглядел другой способ: сообщить охраннику, что он – Роган – располагает очень важной для губернатора информацией. Неважно какой, для начала нужно хотя бы выбраться из амбара. Однако вряд ли охранники захотят тревожить губернатора сегодня.
Роган мысленно выругался. Он поднял с земли кусок черепицы и начал медленно его крошить, отламывая кусок за куском. Так продолжалось до тех пор, пока в руках не остался крохотный, не крупнее ногтя большого пальца, осколок. Зашвырнув его в угол, Роган до боли прикусил губу – оба варианта выглядели неубедительно.
Вскоре из коридора донеслись голоса, шум шаркающих ног и постукивание половника. В проеме дверного оконца появился растянувшийся в улыбке лик раздатчика пищи, и веселый работник господина Мигеля громогласно сообщил:
– А ну живо занимайте очередь!
Бросив клич, лицо исчезло, вместо него появилась жестяная миска, до краев наполненная гороховой кашей. Люди охотно потянулись к двери. Первым еду получил Паук. Он жадно выхватил миску и, пристроившись на перевернутом ящике, звонко застучал ложкой. Роган рассудил, что подкрепиться будет нелишним, и последовал примеру остальных.
Каша оказалась горьковатой на вкус, но после сухого дорожного пайка горячая желтая масса поедалась с огромным удовольствием. Расправившись с порцией раньше всех, Паук все еще продолжал испытывать голод. Он подошел к двери, просунул миску в окошко и потребовал добавки.
– Не положено, – отказал раздатчик.
– Кашки пожалел? – угрожающе начал Паук, потрясая пустым блюдом.
– Говорю же: не положено. Завтра получишь.
Бормоча ругательства, Паук подчинился. Он все больше вызывал у Рогана неприязнь, и очередной поступок длиннорукого лишь усилил это чувство.
Паук приблизился к последнему получившему ужин человеку и требовательно протянул руку:
– Давай сюда.
Сухой жилистый каторжанин держал миску в узловатых пальцах, не зная, как поступить. Из-за обиженно поднятых бровей, сутулых плеч и не по размеру широкой одежды он напоминал Рогану огородное пугало, выставленное на острастку воронью, но способное напугать лишь ребенка ветреной ночью.
Паук взял миску за края и потянул на себя. Каторжанин испуганно разжал пальцы. Не ожидая послабления, Паук приложил слишком много сил, и каша выплеснулась ему на рубаху.
– Ты что делаешь?! Сейчас вылизывать это будешь! – взбесился Паук.
Он наотмашь ударил унылого по лицу. Тот попятился и, закрыв голову руками, опустился на колени. Длиннорукий с ненавистью пнул человека в грудь, и ни в чем не виноватый каторжанин опрокинулся на спину. Паук ударил снова, затем еще раз и еще. Находившиеся в помещении люди бросали сочувственные взгляды, но заступиться не решались, втайне радуясь, что все это происходит не с ними. Жертва покорно сносила побои, даже не пытаясь отвечать.
– Паук, прекрати! – крикнул Роган длиннорукому.
Услышав окрик, каторжанин обернулся.
– Угомонись, тебе говорю, – повторил Роган угрозу.
Удивленный поведением «союзника», Паук развел руками, всем своим видом демонстрируя разочарование. Затем медленно наклонился и нащупал что-то в области щиколотки. Когда он распрямил спину, в руке его сверкнул короткий нож. Паук быстро приближался, покачиваясь из стороны в сторону и меняя хват с прямого на обратный.
– Я думал, ты со мной, – потревоженной змеей шипел нападавший.
Роган без видимых усилий поднял одной рукой валяющийся на полу дырявый бочонок и запустил им в вооруженного ножом человека. От неожиданности Паук даже не успел уклониться и вместе с бочонком отлетел назад. Ругая весь белый свет и Рогана, как гнуснейшее из его порождений, задира проворно вскочил, намереваясь воспользоваться ножом, но тут же могучая оплеуха отправила его на прежнее место. Роган подобрал нож и, поигрывая им, назидательно произнес:
– Я тебя предупреждал.
Паук смотрел бессмысленным взглядом, не находя в себе сил подняться. Вскоре в его глазах зажегся уже знакомый Рогану злобный огонек, длиннорукий перевернулся на живот и с трудом, словно делал это впервые, встал на ноги.
– Еще пожалеешь, – не оборачиваясь, проскрипел он сквозь плотно сжатые зубы и заковылял прочь.
Роган безразлично пожал плечами, радуясь, что все закончилось. Под одобрительные взгляды каторжан он подкатил к себе бочку, перевернул ее на попа́ и уселся сверху. Теперь можно было вновь сосредоточиться на плане побега.
Роган мысленно представил весы, где на одной из чаш лежали достоинства силового варианта, а на другой покоились положительные стороны дара убеждения. Убеждения перетянули. Оставалось дождаться, когда каторжане улягутся спать, после чего можно будет попытаться убедить охранника.
И без того скудный свет, проникающий в помещение через зарешеченное оконце, быстро тускнел. Темнота скапливалась в углах и, собираясь с силами, готовилась захлестнуть светлячок зарешеченного оконца. На небе зажглись необычайно яркие звезды, запели ночные цикады.
Роган почувствовал, как кто-то несмело тронул его за плечо. Обернувшись, он увидел все того же долговязого каторжанина, взамен ужина получившего порцию тумаков.
– Спасибо, – искренне поблагодарил долговязый. – Если бы не ты, меня бы точно убили.
– Учись давать отпор, – посоветовал Роган. – Иначе пропадешь. Ты кем был-то?
– Гончар я, – поклонился долговязый. – Дарко меня зовут.
– Ты, Дарко, брось мне тут кланяться, – недовольно предупредил Роган. – Мы теперь ровнее травы в поле.
– Не умею я драться. Про глину все знаю: каких сортов, где лучше искать, когда. Какой угодно формы посуду вылеплю, а вот сражаться не обучен.
Роган усмехнулся. Стоявший перед ним человек был не слабее своего обидчика, но, как травоядное животное, привык обреченно ждать участи, уготованной ему кем-то другим.
