– Вместо того чтобы подбадривать своих людей, вы запираетесь в каюте и напиваетесь как… как свинья! – гневно закричала Заред.
– Как свинья? – удивленно переспросил капитан, потирая ушибленное место. – Свиньи бывают разные: боровы, хряки. Надеюсь, ты хотя бы думала обо мне как о хряке? – Грегори скорчил богомерзкую рожу.
– Отпустите меня, – мягко, но настойчиво попросила Заред.
Не обращая внимания на просьбу, капитан продолжал:
– Ты знаешь, если отбросить неосознанные детские влюбленности, я никого еще не любил по-настоящему. А теперь я сдохну, так и не узнав этого чувства. – Уайтлоу хрипло рассмеялся.
– Мне очень жаль, что вам не повезло, но вы ошибаетесь, если думаете, что я могу вам чем-то помочь, – холодно ответила пленница.
– Ужин жалко, – Грегори поднял с настила яблоко.
– Не надо было швыряться едой, – сверкая глазами, упрекнула капитана Заред.
– Так… что ты там принесла?..
Грегори встал на четвереньки и пополз подбирать пищу. Наткнувшись на солонину, полил ее ромом, стряхнул и впился зубами.
– Все действительно так плохо? – спросила Заред. – Нас потопят?
– «Нас», скорее всего, повесят, – глупо хихикнул Грегори, – а потом бросят за борт. Что будет с остальными – не знаю. Моих помощников вздернут на рее, а как Бальтазар поступит с командой и каторжанами – мне неизвестно. Одно могу сказать точно – Хоккинсу нужен корабль, и топить его он не станет.
Набивая рот мясом, Грегори тоскливо продолжал:
– Думал, что хотя бы будет что вспомнить перед смертью.
В голосе капитана звучала обида. Самая обыкновенная мальчишеская обида. Словно в разгар интереснейшей игры строгие родители позвали сына домой. Внезапно Заред стало жалко Уайтлоу. Она присела рядом и попыталась его подбодрить:
– Мой отец всегда говорил, что из любой ситуации есть выход. Только люди не всегда хотят его искать. Проще сесть и опустить руки.
– Жаль, что я не был с ним знаком, – усмехнулся капитан.
– И мне тоже, – перешла Заред в нападение. – Отец никогда бы не сдался, как сдались вы. Неужели ничего нельзя сделать? Почему мы не пытаемся скрыться? Может быть, нужно напасть на вражеский корабль в темноте? Нам же, как вы утверждаете, нечего терять.
– Слишком много вопросов, милочка, – усмехнулся капитан. – Кажется, тебя так называет Том?
– Так, – согласилась Заред.
– Дай мне ладонь, – неожиданно приказал Уайтлоу.
– Вы опять за старое?
– Я не сделаю тебе больно.
– Вот еще, я и не боюсь, – задиристо ответила Заред и протянула капитану руку.
Грегори осторожно прижал хрупкую девичью ладошку к своей щеке. Ладонь была теплой и шершавой. Первый раз за прошедшие сутки Уайтлоу стало спокойно. Как в далеком-далеком детстве, когда о нем заботились нежные материнские руки.
– Если бы был шанс, я бы им непременно воспользовался, – обреченно проговорил Грегори. – Но его нет. Хотя… – Капитан выдержал паузу, словно взвешивая, стоит ли рассказывать дальше. – Нашелся тут один чокнутый. Из ваших, каторжан. Выпросил лодку, обвешался ножами и поплыл громить Бальтазара. Лоуренс… нет… Леон… опять не то. Дьявол, никак не могу запомнить его имя! Невысокий такой, темноволосый.
– Ланс?! – Заред подскочила как ужаленная.
– Ты его знаешь? – удивился Грегори.
– Немножко.
– Ну и как?
– Что «как»?
– Ему можно доверять?
– Вы же поверили, – недоуменно посмотрела на капитана Заред.
– Тут любому поверишь. – Капитан двусмысленно хмыкнул.
– Я познакомилась с ним в Мерселе. Если, конечно, те несколько фраз, которыми мы перекинулись, можно назвать знакомством, – уточнила девушка.
– Всего-то? – разочарованно протянул капитан.
– Смею напомнить, что вы с ним общались не дольше, – огрызнулась пленница. – Однако даже дали лодку. Почему-то мне кажется, что ему можно верить. Он… он… – замялась Заред, – он какой-то не похожий на остальных. Смотрит в глаза, а словно насквозь тебя видит.
– Да ты никак влюблена?
– Кто?! – взвилась девушка. – Я влюблена?
– Ну не я же, – капитан улыбнулся. – А у тебя, вообще-то, были мужчины?
Заред покраснела и отвела взгляд.
– Ладно-ладно, можешь не отвечать, – догадался капитан. – Хотя странно: у такой – и не было. Расскажи мне что-нибудь про себя, – попросил он девушку.
– О чем?
– Все равно. Просто побудь рядом. Я не хочу оставаться один.
Грегори прилег на койку и закрыл глаза. Заред присела в изголовье, поправила волосы и повела рассказ:
– Я родилась в Лайене в семье охотника и целительницы…
«Долгий путь» лениво покачивал бортами, масляная лампа по-домашнему подмигивала оранжевым язычком, негромко постанывали мачты, словно жаловались. Заред рассказала все, что многолетним грузом хранила ее память: о своем детстве, о родителях, как вдвоем с отцом они несколько дней преследовали ветвисторога, чуть не плача, вспомнила сэра Рокко.
Грегори основательно подзабыл детские годы и стал рассказывать о продажных губернаторах, о том злосчастном случае, после которого стал контрабандистом. Теперь ему было незачем это скрывать. Он верил, что брезжущий на горизонте рассвет станет для него последним. Уже под утро, убаюканный серебристым голоском пленницы, Уайтлоу уснул. Девушка заботливо укрыла капитана одеялом и легла рядом.
Заред проснулась от стука в дверь и тут же покинула койку. Следом открыл глаза Грегори.
– Сейчас, иду, – расчесывая волосы пятерней, капитан подошел к двери.
Едва он отворил дверь, в каюту ворвался Джек Джерр. Старпом едва не пританцовывал от радости. За ним шел тот самый узник, имя которого, как думал Грегори, он никогда не запомнит. Роба заключенного была разрезана в нескольких местах, вокруг порезов темнели пятна. На левой щеке кровоточила ссадина, один глаз заплыл так, что осталась лишь маленькая щелка. Заред тихо вскрикнула и выскочила вон. Узник проводил девушку удивленным взглядом единственного здорового глаза.
– Капитан, они уходят! – выпалил Джек радостно.
– Кто уходит?! – Уайтлоу боялся поверить в то, о чем мог только мечтать.
– Корабль Бальтазара Хоккинса только что развернулся и идет курсом на материк.
Не дослушав окончания фразы, капитан схватил подзорную трубу и выбежал на балкон. Все происходило именно так, как говорил его помощник.
– Ну и ну! – развел Грегори руками. – Значит, ему все-таки удалось. Интересно, как?
– Какая разница?! – энергично похлопал Джек капитана по спине. – Главное, что мы живы. Хотя любопытно, конечно, – согласился он поспешно. – Пойдем, расспросим.
