Играли, как правило, один на один. Мастера предпочитали отстаивать звание в одиночку, а заключенные, занимающие в лагерной иерархии низшие ступени, к игре в карты не допускались. У них зачастую и на кон-то нечего было поставить. Сегодня выясняли отношения два старожила: Фарт, попавший в Таниевую Долину за конокрадство, и Хаттори – жестокий, равнодушный воин. Новенькая колода карт, изготовленная из томика астрономии, терпеливо дожидалась начала игры.
Фарт совсем недавно побрился наголо, и теперь в желтоватой коже, обтягивающей его лысый череп, отражались огоньки лучин. В противовес ему, Хаттори стричься не торопился. Расстегнутый ворот рубахи открывал мускулистую волосатую грудь и висящий на шее медальон. Хаттори отказывался объяснить, что это такое и почему он никогда с ним не расстается. Да люди и не слишком интересовались – разговаривал хозяин медальона неохотно, зато кулаки пускал в дело с превеликим удовольствием.
Конокрад похлопал по колоде рукой, дав понять, что к игре готов. Его руки были чистыми, без следов въевшейся в кожу рудной пыли. Некоторые заключенные уже давно были избавлены от утомительного бремени рудокопа. Конечно же, они спускались под землю, но, добравшись до штрека
[34]
, отсиживались в сторонке, предоставив «удовольствие» ломать гору другим. Тем, кто по той или иной причине не мог или не хотел за себя постоять. Пока руды хватало, такая ситуация устраивала авторитетов и не вызывала нареканий у стражников. Когда же порода оскудела, Гердт Де Йонг попытался изменить порядки, заставить работать всех. Однако быстро на это дело плюнул: в тесных тоннелях-норах не то что надсмотрщикам – рудокопам едва хватало места.
– На что играем? – осклабился Фарт.
Хаттори достал небольшой самородок руды и положил его на стол. Конокрад кивнул, небрежно бросил рядом кисет табака. По бараку пополз негромкий говор – люди обсуждали, равнозначны ли ставки. Большинство считало, что нет, – табак ценился выше. Но Фарт, уверенный в своем превосходстве, торговаться не захотел. Он стасовал карты и выжидающе замер.
– Две… еще одну… еще… хватит. Себе, – игра началась.
Хаттори быстро проиграл самородок, потом второй.
– Куртку ставлю, – зло процедил он сквозь зубы.
– На шмотки не играю, – отрезал Фарт.
– Давай в долг, – не унимался проигравший.
– В долг не играю, – противился конокрад. – Ставь что-нибудь другое, или заканчиваем.
Хаттори лихорадочно соображал, что поставить на кон. Внезапно его взгляд остановился на Дитрихе – щуплом сгорбленном рудокопе. До того как попасть в рудниковую долину, Дитрих зарабатывал на жизнь предсказаниями. Тяжелая физическая работа и плохое питание быстро сделали его похожим на ходячий, обтянутый кожей скелет. Таких, как он, тут было немало, но лишь ему одному удалось сберечь вставной зуб из золота.
– Эй, ты, – крикнул Хаттори прорицателю.
– Кто, я? – надеясь, что он ошибается, переспросил Дитрих.
– Да, ты, – рявкнул Хаттори. – Подойди-ка сюда.
Каторжанин побелел лицом и обреченно заковылял к столу, за которым расположились игроки.
– На его зуб играю, – заявил Хаттори.
– Идет, – согласился конокрад.
Хаттори на какое-то время сумел отыграться, но вскоре потерял и кинжал, и чужой зуб.
– Зуб! – незамедлительно потребовал Хаттори.
– Не дам, – неожиданно заупрямился Дитрих. – Ни за что, хоть убивайте!
– Роуг, подсоби, – ухмыльнулся проигравший.
Невысокий, короткостриженый крепыш с ямочкой на подбородке подошел к Дитриху сзади и накинул ему на шею тонкую веревочную петлю. Прорицатель задергался, пытаясь оттянуть веревку. Через несколько мгновений все было кончено. Бесчувственное тело рудокопа обмякло и, как только Роуг ослабил петлю, упало наземь.
– Ты что, спятил? – удивился Хаттори. – Куда труп денем?
– В нужнике утопим, – не раздумывая, предложил убийца. – Ты же сам просил подсобить.
– «Подсобить» и «убить» – не одно и то же! – Хаттори выглядел недовольным. – Теперь сам убирай.
Ричард отвернулся к стене и вновь закрыл глаза. «Еще одна бессмысленная смерть, – подумал он равнодушно. – Что, интересно, почувствовал Роуг? Судя по его роже, ровным счетом ничего. А может, не стоит считать смерть абсолютным злом? – закралось сомнение. – Ведь жертва уже не совершит ничего дурного. Хотя какой, к дьяволу, вред от Дитриха?!»
Входная дверь отворилась, в барак вошли Ральф и Морт. Рудокопы, обсуждавшие смерть Дитриха, мигом притихли. Оценив ситуацию, Ральф брезгливо скривился.
– Какого рожна тут давильню устроили? Самим жить надоело?
– Брось, Ральф. Этому дерьму один путь – в отхожее место. А оттуда еще никто не возвращался, – оскалился Роуг. – Так что не расскажет.
– Барон, какие проблемы? – поддержал убийцу Хаттори. – Кому этот доходяга нужен? – Громила сложил ладони в молитвенном жесте и демонстративно закатил глаза. – Скажем, что пошел искупаться, и больше его никто не видел.
– Искупаться пошел? – начал закипать Ричард. – И перепутал речку с нужником. Молодцы, здорово придумали.
Роуг и Хаттори осклабились.
– Чего скалитесь?! – взорвался барон. – На перекличке, – Ральф О’Лири ткнул пальцем Роуга в грудь, – скажешь, что видел, как прорицатель пробирался ночью к воротам. А ты, – барон погрозил Хаттори кулаком, – подтвердишь, что так оно и было.
Морт, займись телом, – приказал Ральф своему молчаливому спутнику.
В красных радужках альбиноса сверкнул гнев, но лишь на мгновение. Морт пнул ближайшего зеваку и, сделав жест, будто внешней стороной ладони смахивает рассыпанные по столу крошки, приказал:
– Бери помощника – отнесете тело в отхожее место. Если встретишь стражников, скажи, что Морт поручил выбросить обгаженный тюфяк. И не дай бог попадетесь на глаза Лерою или Де Йонгу! – пригрозил он. – Можете в этом случае сами в нужник нырять.
Заключенные стали послушно кутать в одеяло еще не остывшее тело прорицателя.
– Э-э-э, погоди, – окликнул Хаттори рудокопов, пеленавших труп.
Проигравшийся вхлам громила склонился над Дитрихом и стал выламывать у него золотой зуб. Удар ногой отбросил мародера к стене.
– Я сказал: несите, – повторил Морт приказ.
Хаттори проглотил насмешку, закусил до крови губу и вернулся за игровой стол.
Конокрад потер ладонью лысый, как колено, череп и благодушно проговорил:
– С тебя причитается.
– Чтоб меня клешненог сожрал, верну! – заверил Хаттори истово.
– Ладно, после сочтемся, – смилостивился Фарт.
