- Со вчерашнего дня в "Шанхае" сидит с наглой
рожей... А чего с ним сделаешь, свидетелей-то нет. Парни его молчат как
партизаны, рыночные хоть и видели, как народ хватали, но показания дать вряд ли
рискнут. А уж те, кто.., сама понимаешь, свидетельствовать против него будут
только на Страшном суде. По всему городу ползут слухи, один страшней другого,
перешептываются, что Тагаев сам за рулем сидел, но, похоже, такое чудовищное
преступление останется нераскрытым.
- Этого не может быть. Он не мог...
- Я тебе всегда говорил... - Артем поморщился и в досаде
махнул рукой. - Лялин мне башку оторвет, но уж коли я начал говорить.., нам
подарочек подкинули, прямо к дверям, два трупа, Каримова и Вали. Они у нас в
розыске, и вот нашлись. Мужики считают, Каримова земляки сдали... Меня даже не Тагаев
пугает, не то, что он такое сотворил, ведь в самом деле бандит. Он ведь тебя..,
если честно, смотреть на него было страшно, вот мозги-то и не выдержали. Меня
вчера капитан один напугал, старик уже, вместе пиво пили, а он и говорит:
Тагаев, говорит, конечно, совершенный отморозок, но, в общем-то, нам здорово
помог. Теперь идейные наш город обходить стороной будут, а нарисуется еще один
такой Каримов, свои же сдадут, чтоб под колесами случайно не оказаться... -
Вешняков вздохнул с печалью. - А сегодня один человечек шепнул, к Тагаеву гонца
посылали, этого, из шашлычной, забыл, как зовут.
- Ашот.
- Точно. Тот вроде бы сказал, "твою женщину обидели,
твоего сына убили, ты отомстил, теперь надо дальше жить". Не поверишь, они
Тагаева еще больше зауважали. Скажи, что с людьми творится?
- Передай Тимуру, - попросила я. - Пусть приедет.
- Ага. Воспитывать будешь? Нехорошо, мол, дяденек
колесиками... Смех, да и только. Волки если и живут с людьми, то только на
правах пленников. Вон у тебя мобильный на тумбочке, - недовольно отмахнулся
Вешняков.
- Я звонить ему не могу.
- И не надо. - Артем посмотрел с тоской и добавил:
- И он не придет. Он ведь понимает, после того, что он
сделал.., у тебя-то с мозгами все в порядке.
Тимур так и не пришел, а я так и не позвонила. В конце
месяца меня выписали из больницы, я забрала Сашку, который все это время жил у
Ритки, и вернулась в свою квартиру, хотя Дед очень настаивал, чтобы я
поселилась у него. Поспешила выйти на работу, стараясь поскорее направить жизнь
в привычное русло и без дрожи смотреть на мамочек с колясками и витрины секций
мягких игрушек. За редким исключением это почти удавалось. Пока вдруг ночью не
раздался телефонный звонок и я не услышала голос Лукьянова.
- Здравствуй, милая. Хочу сделать тебе предложение, от которого
ты не сможешь отказаться, - хихикнул он и добавил серьезно:
- Найди меня.
- Странное занятие для девушки, которая сделала все, чтобы
тебя потерять.
- Вдруг ты поспешила? - опять хихикнул он, а я вздохнула.
- Это будет игра в прятки или в ней есть какой-то смысл?
- Конечно.
- Тогда назови причину, по которой мне захотелось бы тебя
найти? - усмехнулась я.
Голос Лукьянова стал вкрадчивым, а у меня появилось чувство,
точно сам дьявол стоит рядом и тихонько нашептывает в ухо.
- А ты подумай.
- Наверное, я недостаточно сообразительна.
- Даю подсказку. Семимесячные дети довольно живучи.
- Чушь, - сказала я резко, но под ложечкой противно
засосало.
- У твоего сына гены хоть куда: мама живучая точно кошка и
папуля не подкачал.
Он сказал "сын", и все поплыло перед глазами, хотя
я знала, этого не может быть. Этого просто не может быть.
- Ты сейчас все это выдумал?
- Нет, что ты, гораздо раньше. Зачем, по-твоему, я выкрал
тебя из больницы?
- Если верить твоим словам, для того, чтобы быть рядом.
- Конечно. Как один из вариантов вполне годится. Хороший
игрок всегда имеет несколько.
- Разумеется. Только в твою игру я не стану играть, Саша.
Мой ребенок умер.
- Возможно. Но ведь сомнение уже возникло?
- Саша... - начала я и запнулась. Я могла произнести слова,
что вертелись на языке, а могла промолчать. Что бы изменилось?
Он засмеялся и спросил:
- А чего ты ждешь от врага? Сострадания?
- От тебя ничего. Считай моего ребенка утешительным призом.
Ты подарил мне собаку, а я тебе своего сына.
- Храбришься, милая? Это ненадолго. Знаешь, какое у тебя
сейчас лицо? Бледное до синевы, и жилка бьется под глазом, рот приоткрыт,
потому что дышать нечем, а глаза.., обожаю твои глаза. - Я повернулась к
зеркалу и невольно усмехнулась. - Ну, так что, милая? Раз, два, три, четыре,
пять, выходи меня искать.
- Мне запретили играть с плохими мальчиками и вообще сегодня
оставили дома.
- Не расстраивайся. Завтра будет новый день, и все
изменится. Сладких снов, детка.
Он повесил трубку, а я заметалась по комнате. Он сказал
"твой сын". Это ничего не значит. Он мог еще раз заглянуть в мою
медицинскую карту, но он это сказал, и я готова была поверить.
- Этого не может быть, - повторяла я, вышагивая от окна к
двери, несколько шагов в одну сторону, поворот и несколько шагов в другую. Шаги
все быстрее, движения все резче. - Этого не может быть. Ребенок не мог выжить.
Это бред.
Я схватила вазу со стола, швырнула ее на пол, вслед за ней
туда полетели другие вещи. Я крушила все вокруг себя и орала:
- Этого не может быть!
Орала в голос, под испуганный лай Сашки, но не могла
заглушить тихого шепота в душе: "А вдруг?"
С тех пор каждую ночь звонил телефон, я снимала трубку и
слышала, как плачет ребенок. В четверг я не выдержала и поехала в клинику, хотя
запрещала себе даже думать об этом. Я могла попросить Лялина навести справки о
ней, и это было бы первым шагом на пути к безумию. Чтобы не спятить, я должна
забыть об этой клинике, но вместо этого я поехала туда.
Шел обход, и меня попросили подождать в приемной. Я
устроилась в кресле и огляделась. Здание небольшое, бывший детский сад,
территория огорожена, в прошлый раз мы покинули клинику через дверь, выходящую
на север, она была напротив калитки, там, в переулке, стояла машина.
Центральный вход в противоположном направлении, ворота открыты, перед входом
небольшая площадка для машин.
Наконец появилась женщина, кивнула мне и повела в кабинет.
- Слушаю вас.
- Я бы хотела поговорить с хозяином клиники. Это очень
важно.
