— Чем это?
Ник, может, и хотел внести ясность, но Борька его опередил:
— Вот, всегда знал, что бабы ветреные, но не до такой же степени? Ее… мужик… полчаса… взасос… а она… Или это ты к тому, что напугали ежа голой попой?
Ну гад!
Я вцепилась Борьке в ухо и яростно зашипела:
— Ты, мечта мясника, имей в виду, еще одно подобное замечание — и по возвращении к батюшке я из тебя лично сосисок наверчу!
Борька попробовал взбрыкнуть, но подумал и решил этого не делать, только тоненько завизжал:
— Хозяйка, обещаю! Ни слова! Онемею! Снова разучусь говорить, только, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, отпусти!!! Я ж не слон какой! Я ж конь! К тому ж породистый!!!
Все еще возмущенно сопя, я медленно, один за другим разжала пальцы и с силой стиснула луку седла. Только бы кого-нибудь из этих двоих не покалечить…
— Вась… — Губы Никиты коснулись моего затылка, на миг вызвав у меня паралич дыхания. — Не сердись… Этот поцелуй всего лишь маскировка. Ты же понимаешь, что, если бы мы могли обойтись без этой крайней меры, мы бы обошлись, но…
Дыхание вернулось, а вместе с ним и злость.
— Значит, всего лишь маскировка?! — Я стремительно развернулась, хлестнув волосами по его породистому лицу. Он закрыл лицо ладонями, и его плечи судорожно вздрогнули. — Ах так! Я сказала что-то смешное?!
Ник качнул головой, нехотя отвел руки от лица и с милой улыбкой заглянул мне в глаза.
— Я просто хотел убедиться, что ты во мне теперь не сомневаешься.
— Знаешь что? Теперь я в тебе сомневаюсь еще больше! — Я отвернулась от него, и мой взгляд замер на показавшихся вдалеке башенках замка, будто пожаром объятого лучами закатного солнца. — Поэтому все разговоры о том, что может быть или чего быть не может, оставим до лучших времен!
— И когда же они наступят? — Его теплое дыхание снова коснулось моих волос.
— Когда найдем кольцо и отдадим его Фениксу, — буркнула я. — А до тех пор ты будешь для меня проводником. И только.
— Знаешь, хозяйка… — снова вякнул было Борька, но, услышав из двух глоток: «Заткнись!», обиженно фыркнул. — И чего так орать? Только хотел советом помочь, но с таким отношением — фигу вам, а не помощь!
Я стиснула зубы, чтобы не сказать какую-нибудь гадость этому умнику.
И почему он так на меня действует?! То бесит невероятно своими шуточками, а то смотрит так, что дыхание перехватывает… Да нет, не Борька! А Никита!
Чтоб их… обоих!
Надо бы сегодня с тетей посоветоваться… Если только с почечуйником экспериментировать не будет…
К городским воротам мы подъехали уже затемно. Если честно, я боялась, что в ночи мы их не заметим, но царь Берендей расстарался сделать их заметными в любое время дня и ночи, поэтому увидеть высоченный прямоугольник городских ворот, освещенный множеством горящих факелов, смог бы даже слепой. К тому же совсем рядом с ними проходил тракт, а у ворот развлекались игрой на скрипке и жалейке десятка два горожан. Совершенно не замечая гостей, они приплясывали в такт музыке и звонкому, чистому как ручеек, девичьему голосу:
Весело да весело
У деревни Лесьево.
А подальше от ворот,
Где резвится черный кот,
Все совсем наоборот!
Собрались как на парад
Мужики, кто чем богат.
Ухватили топоры,
Колья, факелы, багры!
Не дошло бы до беды.
А коту все нипочем,
Он обедом увлечен:
Стаю серых голубей,
Пять коров и семь свиней
Одолел кот Тимофей!
Да три пуда сала.
Да как крикнет: «Мало!»
Ох!
Не дожидаясь, когда девица поведает о всех чудачествах обжоры кота, Ник спрыгнул с Борьки и громко спросил:
— Почтенные! А как бы нам в город попасть?
Оказавшись под пристальными взглядами разом забывших про веселье зрителей, я поежилась.
— Кто вы? Откуда и куда путь держите? — Из расступившейся толпы к нам вышел седоволосый мужчина. Крепкий, высокий, с пронзительными синими глазами. Назвать его стариком — просто язык не поворачивался. В руках он держал скрипку. — Зачем в столицу пожаловали? Рассказывайте…
— Мы с сестрой возвращаемся домой. В Заречье. Ночь застала нас у ворот вашего города. Вот, пожалуй, и весь сказ. — Ник смело встретил взгляд его ясных глаз. — Так где стража? Кому пошлину за въезд платить?
— А у нас в городе пошлину на праздничную неделю отменили! — дерзко прозвучал звонкий голосок, и к мужчине подошла невысокая черноволосая девушка с такими же пронзительно-синими глазами.
Седоволосый тут же подтвердил мою догадку:
— Моя дочь. Олена. Завтра у нашего славного царя Берендея день рождения, вот и берем за вход плату не звонкой монетой, а умениями. Всю праздничную неделю не смолкает музыка и песни на площадях города и у ворот. Любит царь, чтобы подданные так его поздравляли. Да повеселее, да погромче. — Мужчина пытливо прищурился. — Покажите ваши таланты, и вход в Царь-город открыт!
— Да мы ничего и не умеем… — Ник отчего-то запахнул плащ, покосился на меня и снова спросил: — Может, все-таки цену назовете?
— Цену батюшка уже назвал, — шагнула вперед девчонка. — Так что выбор за вами. Или споете, спляшете нам, или прощевайте! Тракт — вон он…
Ник развернулся и направился к нам с Борькой, а голосистая «заноза» вдогонку ему обидно бросила:
— Слабаки! Ну и ночуйте в поле!
И тут в меня словно бесенок вселился. Ишь какая хозяйка ворот нашлась! Вон как глазами зыркает! Ничего, мы еще посмотрим…
Я скатилась по крутому боку жеребца и тихо спросила:
— Борь, ты мне, если что, поможешь? Ну там копытами ритм задать?
— Легко! — так же едва слышно фыркнул жеребец и уточнил: — А вторым голосом тебе не подпеть? У меня с детства был классический баритональный дискант. Как заржу, бывало…
— Это по настроению, — перебила я его и тут же остерегла: — Но лучше не высовывайся. Вдруг про твои говорливые таланты уже сообщили как про главную примету на картинке с надписью «Их разыскивают»?
Ник подошел и принялся что-то искать в дорожном мешке, висевшем на луке седла.
— Ты собираешься уехать? — Я тронула его за руку. — Но нам, кажется, было нужно попасть в город!
Он взглянул на меня и подмигнул.
— А кто говорит, чтобы уехать? У меня с собой где-то была губная гармошка, вот и решил тебе подыграть.
— Мне?! — Весь задор куда-то тут же подевался. — Это что же, я еще и за всех отдуваться должна?
— Только не говори, что у тебя ни слуха, ни голоса… — подначил Ник.
