— А чего это мы горевать из-за пришибленных должны? — снова очнулась бабка и возмущенно покосилась на сына. — Соберем манатки и уйдем к сестрице на Кудыкину гору. Откроем бизнес и заживем лучше прежнего!
— Ну да… — Лих отчего-то бросил на нее быстрый взгляд, наклонился к Нику и тихо пробормотал: — Не обращайте внимания на маманьку. Она малость того… заговаривается… Нет у нее никого, кроме меня… И сестры никакой нет…
Мы с Никитой в очередной раз переглянулись и не сговариваясь посмотрели на бабку, но та уже снова отрешенно ушла в себя, устремив невидящий взгляд на тусклый огонек лампады.
Вот ведь! А если старуха никакая не пророчица, а обыкновенная городская сумасшедшая? И сынок ей под стать… Неужели нет никакой горы и никакой предсказательницы?
Лих снова выпрямился и как нив чем не бывало поинтересовался:
— А вы вообще сами откуда?
— Заречные мы, — по привычке ответил Ник и завел разговор о Заречном королевстве, рассказывая, какие там порядки и устои… После пяти минут рассказа я поняла, что не могу совладать с зевотой, положила голову на руки и закрыла глаза, прислушиваясь к спокойному, чуть с хрипотцой голосу Ника…
Вот что значит стресс…
Как я уснула, не помню. Да так крепко, что меня не смогли разбудить на ужин. А может, я придумала себе бабкин голос, отчаянно приказывавший «оставить деточку в покое, картохи и самим мало»? И то, что меня потом куда-то несли, я, кажется, тоже придумала… Или нет?
Очнулась я от того, что у меня нестерпимо зачесалась щека. Я зевнула, открыла глаза и с наслаждением потянулась. Где это я? Дощатые щелястые стены, сквозь которые уже заглядывал серый свет утра. Сено кругом. Похоже на сеновал. А где Ник?
Я села и тут же увидела моего телохранителя. Парень лежал в двух шагах от меня и крепко спал, укрывшись с головой дорожным плащом.
Стараясь не шуметь, я осторожно подползла к нему и рывком отдернула плащ. Но вместо заготовленных слов: «С добрым утром!» у меня вырвался визг: под плащом оказался не Ник, а Феникс! Он распахнул белесые глаза и молча уставился на меня.
Я отшатнулась, вскочила и снова рухнула в сено. Ноги предательски дрожали и отказывались держать. Феникс, не сводя с меня глаз, начал медленно подниматься. Тонкие губы растянулись в улыбке, исказив обезображенное огнем лицо. Не придумав ничего лучше, я поползла к скрипевшей на ветру двери, стараясь перебраться через стягивающее руки и ноги сено.
Вот только сбежать мне не удалось.
— Вась? Василек? Ты чего?! — позади вдруг раздался голос Ника. Его сильные руки подняли меня с колен и прижали к себе. — Ты вся трясешься! Чуть не свела меня с ума своими воплями! Вроде вчера вместе с нами самогонку не пила…
— Ни… Ник? — Я развернулась и с жадностью взглянула в его лицо, с облегчением разглядывая любимые черты, серые глаза и милые ямочки на щеках… — Ты еще смеешь мне улыбаться?! Я чуть с ума не сошла!
— Отчего? — Его улыбка стала шире. — Неужели я такой страшный, когда сплю? Извергаю огонь или храплю, как слон после длительного забега?
— Ник! — Руки сами обвили его шею. Я прижалась щекой к его груди. — Как хорошо, что это ты…
— Да о чем речь! — Он уже без тени улыбки заглянул в мои глаза и подхватил меня на руки. — Быстро говори, что случилось, потому что… А, была не была! Думай что хочешь, но я тебя люблю! И мне плевать, чья ты там дочка!
Не отводя взгляда, он сделал несколько шагов, неуверенно покачнулся, и я ощутила, что мы падаем. Сено, как мягкая перина, приняло нас в себя. Его глаза оказались так близко, что я реально почувствовала, как тону в этих серых омутах. Его горячие, требовательные губы нашли мои, и… я поняла, что пропала.
Мое тело стало предательски податливым, как глина в руках мастера, тая от страстных поцелуев Ника и отвечая на сумасшедшие ласки… Кажется, я сама стянула с него рубаху и, сгорая от смущения и какой-то бесшабашной вседозволенности, принялась целовать и гладить его сильное тело, наслаждаясь своей абсолютной властью над ним. Вскоре я была готова переступить черту и забыть навсегда о белоглазых демонах и магических кольцах. Мои пальцы принялись за ремень, а когда он поддался, я вдруг заметила на боку Ника странную, будто горящую огнем таинственную вязь, уходившую вниз на бедро. Какие-то знаки, словно… от клейма?
— Что это? — Я провела пальцами по загадочному рисунку.
Никита поморщился как от боли, отстранился и сел, старательно застегивая ремень.
— Неважно…
— Ник!
Но момент был упущен. Он поднялся, подхватил рубашку и быстро оделся. Накинув плащ, с кривой улыбкой протянул мне руку.
— Что-то мы задержались… Надо спешить.
Я молча приняла его помощь, стянула на груди шнуровку платья, надела туфли и, гордо вскинув голову, направилась к приоткрытой двери сарая. Душу разрывала невысказанная обида. Вроде все хорошо, но чего-то не хватает… Например доверия! Сказать «люблю» — это полдела! А вот научиться мне доверять он так и не смог!
— О! Вот вы где! — В двери сунулась морда Борьки. Он внимательно похлопал на меня длинными рыжими ресницами и, цапнув клок сена, сосредоточенно принялся жевать, совершенно не переживая, что останется непонятым. — А фя фыфото фусфо фало. Вот я и пришел вас искать.
— Нашел? Возьми с полки пирожок! — бросила я и, не замечая рыжей головы, подсунутой мне за приветственной лаской, решительно прошагала мимо. Прекрасно понимаю, что злиться на ни в чем не повинную животину — преступление, но меня словно кто-то подталкивал, раздувая пламя невысказанного раздражения и даже злости. Нет, со мной явно что-то не то!
— Не, хозяйка, я пирожками не травлюсь, — послышалось в ответ. — Кстати, вопрос на засыпку: тебя случайно на этом сеновале никакой бешеный клещ не кусал? Нет? А? Ник, чего это она, а? Ни-ик… У… как все запущено, наверное, этот клещ и тобой поживился? Ап… все! Молчу-молчу!
Я решила не прислушиваться к бормотанию Борьки, вышла в приоткрытую дверь и остановилась, оглядываясь. Где это мы? Приютившие нас бабка-гадалка и ее сынок явно не жировали, и скорее всего сеновал — лучшее, что они могли предложить нам в качестве ночлега. Потому что покосившаяся, вросшая в землю по окна крошечная избушка была еще хуже. Возле избушки красовались две ровненькие грядки с луком, а над дверью висела, поскрипывая на ветру, очень колоритная табличка «Гадаю», под которой кривыми буквами было подписано: «за поллитру». В довершение картины рядом с домом проходил запыленный тракт. Появляясь из-за придорожных лысых холмиков, он терялся где-то вдали, у горизонта.
— О, проснулась, красотка? Или коняга бешеная спать не дала? — поприветствовал меня знакомый бас.
Обернувшись, я торопливо потупилась, стараясь не смотреть в единственный, добродушно щурившийся глаз Лиха. Заботливый хозяин, радуя цветущим видом, вывернул из-за сарая с бугристым мешком на плече, подошел и пожал руку идущему вслед за мной Нику.
